- Активизацию боевых действий... - злобно процедил корнет Писаренко и бесцеремонно налил себе новый стакан, - Та якой активизации ще нам чекати, господа? Раптом за ричку в поиск погонять... А хто пиде? Зараз Писаренка пиде, якщо у эскадрони инших офицерив немае! А я так кажу: бильше я николи не пиду! Що я, з глузду з"ихав, чи шо?!

- Господин корнет, попрошу без рефлексий, - сдержанно осадил вчерашнего выходца из унтеров потомственный офицер Гнатович.

- А ты не лайся, я тоби бильше не унтер! Я зараз справжний офицер, такий, як и ты, сам тебе "рефлексией" облаити змогу!! - набычился Писаренко, не совсем уловив значение слова, однако все-таки предпочел перейти на общеупотребимый в компании язык:

- В поиск на ту сторону Двины погонят, господа! Германец давно все броды с пулеметами день и ночь сторожит. Придется с конями, с людьми - вплавь! Ясно, Двину эту курка влет перескочит... Не Днипро, с конями переплывем. А потом? На дворе не июль, господа. По такому дубняку, да как задует, да со снежной крупой... За час ледяная корка на мокрой шинели нарастет, а за три коники вывезут к германским траншеям окоченелых мертвяков!

Повисла напряженная тишина. Каждый невольно примерял на себя мрачную перспективу, нарисованную Писаренко. Последний поиск, предпринятый с форсированием Двины вплавь еще в октябре, обошелся без "кровавых" потерь, однако половина участвовавших в нем гусар через несколько дней была эвакуирована в госпиталя с признаками тяжелейших простудных заболеваний. На сей раз бронхитами не обойдтся.

- А если найти место, где у неприятеля сеть аванпостов не так густа, и попытаться форсировать Двину на плотах. Под покровом ночи... - подал было ломающийся голос вольноопределяющийся Грюнберг; но на юношу с богатой фантазией все посмотрели как на идиота, и он осекся.

- Пушкарей просьба не вмешивать, господа жокеи, - предупредил присланный в эскадрон артиллерийский корректировщик подпоручик Новиков. - Никакие ваши мелкие вылазки отвлекающим огнем мы поддерживать не станем. Равно как и крупные, и вообще никакие - без приказа по корпусной артиллерии. Только не надо смотреть на меня так, словно это я пристрелил эрцгерцога в Сараево, я тогда еще в юнкерах ходил! Ничего объяснять я не буду! А то угодит кто-нибудь из вас в этом поиске к германцам и раструбит там, сколько у нас осталось снарядов на орудие! Знаю я вас...

Снова повисло тягостное молчание. Все довольно уныло ковырялись вилками в жирном капустно-перченом месиве, и только злыдень-Тадеуш, не скрывая едкой ухмылки, наблюдал за деморализацией "войска москальскего". Не доставим ему такого удовольствия, подумал Прапорщик.

- Знаете, господа, мне тут, к слову, вспомнился один довольно оригинальный способ форсирование водной преграды, которому я был свидетель, путешествуя в тринадцатом году через земли воинственного племени галла в Абиссинии, - начал он будто бы безразличным, с ленцой, голосом. Лица сотрапезников заметно оживились, и несколько взглядов с интересом устремились на длинное и невзрачное на первый взгляд лицо человека, удивительно быстро ставшего душой этой лихой компании. Один из денщиков даже пасть раскрыл в ожидании и так и застыл; пришлось корнету Писаренко внушительно пнуть его в бок, заметив: "Тюпайся швидче, лайдак!"

- Так вот, - продолжал Прапорщик, наслаждаясь вниманием, - В те дни в Абиссинии случилось возмущение племен, проживавших за рекой Уэби, против власти негуса. Возглавлял босоногих инсургентов некий французский проходимец по имени Арман Дюбуа, то ли беглый каторжник, то ли моряк. Скрываясь ли от правосудия, по собственной ли воле, но этот человек настолько долго жил среди негритянских племен экваториальной Африки, что те стали считать его своим, и, более того, местные колдуны допустили его в свой круг и приобщили к знаниям магии. Будучи человеком мощной внутренней силы и непомерных амбиций, наш француз настолько преуспел в отправлении самых зловещих и темных ритуалов туземных жрецов, что легко мог заклинать рептилий...

- Рептилии, это... - покровительственно глядя на "малообразованного" корнета Писаренко, счел нужным начать пояснять поручик Гнатович.

- Знаю, не дурний! - раздраженно оборвал его корнет. - Рептилии - це гады, земные та водные... А вот шо такэ твои "рефлексии"?

- Попрошу не собачиться за столом, господа... Итак, наш француз добился такого мастерства в заклинании вышепоименованных гадов, что они слушались его, словно цирковые собачки. И когда возглавленным им инсургентам потребовалось переправиться через реку Уэби, он сотворил над ее водами несколько магических пассов, и отовсюду явились на его зов сотни крокодилов, водящихся там в изобилии. Они выстроились в несколько рядов, держа друг-друга зубами за хвост, и так протянули через реку подобие моста, по которому, яко по суху, двинулись через Уаби отряды инсургентов. Вот так, господа...

Среди слушателей произошло определенное оживление.

- Откуда вы только берете все эти чудные истории, Николай Степанови? - воскликнул вольноопределяющийся Грюнберг, - Признайтесь, что вы прямо сейчас выдумали это, чтобы развлечь нас!

Прапорщик посмотрел на юнца с таинственной полуулыбкой человека, хорошо знающего, как все было на самом деле, и не ищущего признания.

- А хоть бы и выдумал! - вмешался корнет Новосильцев, сам не гнушавшийся приврать, особенно живописуя свои амурные похождения. - Застольные байки, господа, рассказывают не ради правды-истины, а чтобы было забавно, и господин Гумилев в этом первейший умелец!

- Artifex clarus, знаменитый мастер! - поддержал его дворецкий Тадеуш, - Так сказали бы у нас во времена старого пана Ежи, когда шляхта еще не гнушалась старомодной латыни!

- А я знаю, что я делал бы с этим живым мостом, будь я на месте артиллеристов негуса на той стороне речки, - с азартом заметил корректировщик Новиков. - Не стал бы тратить гранат на бомбардировку, а смастерил бы плотик с пороховой миной... в нее можно просто фитильную трубку подлиннее. И пустил бы вниз по течению. Как шарахнет - даже если не доплыв до моста - крокодилов всех поглушило бы, и поплыл бы французик со своим воинством! А прожорливые твари остальное сами доделали бы - от огорчения.

- Между прочим, именно так абиссинские воинские начальники и поступили, - прежним бесстрастным тоном пояснил Прапорщик, задумчиво вертя в руках вилку. - Весь берег был потом в крокодильих тушах. Труп нашего француза нашли на отмели - крокодил отожрал у него ноги и сам издох тут же. Ашкеры негуса после этого без труда потушили бунт: вера во всемогущего белого колдуна была побеждена простейшим пиротехническим средством.

- Да, нам остается только покамлать над ледяной двинской водичкой, чтобы здешние караси образовали своими телами гать для наших разъездов, - довольно мрачно заметил поручик Гнатюк, на которого рассказ из африканской жизни, казалось, не произвел никакого впечатления.

- Ну, караси не выдержат отделение гусар верхами, - улыбнулся Прапорщик. - Однако идея господина Новикова с плавучей миной навела меня на другую мысль: что если действительно попробовать форсировать Двину как и раньше - вплавь, под покровом темноты. При чем обмундирование и оружие - снять и сложить на деревянные плотики, который каждый разведчик привяжет к седлу...