Гамадрил, как и Крюк, прибыл в Вятку тем же этапом, что и Анохин. А вот Синий и Крыса, так же, как и Дед, по-видимому, были аборигенами, которых вместе с другими зэками, в том числе и вновь прибывшими, готовились раскидать по колониям и лагерям Вятлага…

Синий посмотрел на Крысу, и тот тут же разинул пасть:

– Кто такой? Объявись! Погоняло есть? О-о, кожан?! Че?! Не слышу! А ну – сымай!! Братья! Счас шлипнем на его кожан?!

Все это он выпалил скороговоркой, с каким-то дурным, бешеным напором, моргая злыми глазами и ощерив передние зубы.

Анохин поставил сидор рядышком, чему-то мрачно усмехнулся, затем сгреб костистого пария, смахивающего на крысу, за шиворот и крепко приложил его мордой об отполированную локтями зэков столешницу.

– Я спрашиваю… кто!.. староста!.. этой камеры?!

Анохин еще дважды треснул Крысу мордой об стол, но вполсилы, потому что боялся убить в запале. Все произошло так быстро и столь неожиданно для всех присутствующих, что никто ему не смог помешать… Анохин дернул пришибленного Крысу за воротник назад – из разбитого носа моментально хлынула кровь – да так энергично, что тот свалился с лавки на пол.

Только сейчас остальные трое зашевелились: Крюк охнул «ну, бля…», побагровел лицом и стал выбираться из-за стола. Синий нацелил свои глаза-буравчики на борзого новичка, но рта пока не раскрывал. Что же касается Гамадрила, то он продолжал мучительно соображать, отчего окончательно стал похож на дебила…

В этот момент из коридора послышалась какая-то громкая возня: звуки шагов, бряцанье ключей, голоса, лязг отпираемых дверей. Гамадрил и Крюк уже набычились, напружинились, а Сергей, наоборот, как могло показаться со стороны, расслабился и даже сделал два шага назад – чтобы обеспечить себе свободу маневра…

– Атас! – долетело откуда-то от входа. – Кажись… к нам!

Заскрежетал ключ в дверях их камеры.

– Ша, Крюк! – надтреснутым голосом произнес Синий. – Еще не вечер. Мы с этим фраерком уже на зоне разбор устроим.

Действительно, формировали этап в «девятку», которая, как и «двенадцатая», в последнее время пользовалась недоброй славой (об этом, впрочем, знали единицы).

Крыса, как и положено столь живучей твари, быстро оклемался, хотя еще несколько часов почти ничего не соображал.

Прежде чем Анохина сунули в автозак, местный старший «абверовец» сердито прошипел:

– Жаль, что ты литерный… Если б не это, ты бы у меня отсюда инвалидом на отсидку отправился!

Так случилось, что Швец нарушил сразу два пункта из того свода правил, которому он старался следовать по ходу своей развивающейся ни шатко ни валко служебной милицейской карьеры.

Правило первое: никогда не бери в долг у начальства. И второе: никогда не выпивай – две-три рюмки не в счет – со своим непосредственным начальством, как бы оно, это руководящее лицо, хорошо к тебе ни относилось.

После наезда экс-супруги пришлось срочно озаботиться поиском наличности. Валера терпеть не мог просить деньги в долг, но хотя бы стольник баксов нужно было подбросить Змеюкиной на оперативные расходы (бывшая жена, работая в коммерческой фирме, получала в три раза больше Валеры, да еще и осталась жить вместе с сыном в новенькой двухкомнатной квартире в районе Люблино, ключи от которой капитан милиции Швец получил аккурат к разводу). Тем более, что сынуля стремительно растет и как истинный москвич, пусть пока еще в юном возрасте, активно тянется к благам современной цивилизации…

В таких случаях срабатывал еще один закон: из всего круга сослуживцев и знакомых деньги водились только у пройдошистых и хитрозадых мужиков, но все они были «жадко». К такому обратись, так он с ходу наврет, что сам сидит на мели, хотя из нагрудного кармана выпирает пухлый лопатник. Короче говоря, на кредит в этих кругах никогда рассчитывать не стоит. И наоборот: у хороших, стоящих ребят – к каковым Швец причислял и себя, – которые по первому зову готовы поделиться с тобой бабками и которых Валера сам не раз ссужал наличкой до лучших времен, вечно была напряженка с дензнаками.

Швец смог насобирать у коллег что-то около семисот рублей до получки – кот наплакал… Взяток он не брал (хотя не всякая «благодарность» или там какое-то подношение, по мнению большинства его коллег, может считаться взяткой). «Крышеванием» на пару с коллегами не занимался, с криминалом не сращивался, кавказцев и иных инородцев в свободное от составления бумаг и справок по службе время не рэкетировал – жил и работал дурак-дураком. Конечно, случалось и ему брать деньги за свои услуги, но подобные вещи были скорее исключением, нежели правилом. Когда речь идет о столь хлопотном деле, как розыск пропавших без вести людей, зачастую приходится пахать во внеслужебное время, расходовать личные средства на транспорт. И вот тогда, в случае достижения позитивного результата, глупо отказываться от «премиальных» со стороны осчастливленных им граждан…

Вспомнив, что когда-то замнач по розыску Федорцов, непосредственный начальник Швеца, сам занимал у него деньги на короткий срок – кажется, двести баксов, – Валера, получив облом по всем направлениям, обратился к нему.

И без долгих разговоров получил от него требующуюся сумму, пообещав вернуть долг «как только, так сразу».

Случай этот имел место быть еще на прошлой неделе.

Ну а вчера вечером они вдвоем крепко на пару поддали… Валера уже собирался покинуть здание управления, но перед тем как уйти, заглянул к подзадержавшемуся в своем кабинете начальнику – может, есть еще к нему какое дело. Федорцов сидел за своим столом при свете одной лишь настольной лампы, положив на сцепленные кисти рук тяжелый подбородок и устремив куда-то в пустоту свой неподвижный взгляд. Весь он был какой-то усталый, опустошенный.

– Что случилось, Алексеич? – удивленно спросил Швец.

Федорцов, не меняя своей позы, бесцветным тоном произнес:

– Достали вы все меня… Начальство долбит… дома жена пилит… всякие-разные напряги. Тебе хорошо, Швец. Ты в разводе, свободен… и никакой тебе ответственности.

Швец мигом вышел из кабинета, закрыв за собой дверь. Заглянул в свой «офис», который он делил еще с двумя коллегами, достал из шкафчика початую бутылку коньяка «Белый аист» и плитку шоколада и со всем этим хозяйством вновь наведался к Федорцову.

Они допили «Белый аист», потом опустошили бутылку «Столичной» емкостью ноль семь литра, которую уже Федорцов достал из собственной заначки… Когда они вымелись из здания управления, оба выглядели трезвыми – точнее, им так казалось – как стеклышко. Но потом они заглянули еще в какой-то бар по дороге – Федорцов проживает в четверти часа ходьбы от места работы и потому, учитывая пробки, на личной тачке на работу приезжает лишь изредка – и там основательно добавили. Валера помнил, что он проводил начальника до подъезда, а вот как добирался до общежития, в котором он нынче вынужден обретаться… вот это уже он помнил смутно.