с игрушками и вкусняшками, ни о чём не думать, ни с кем не общаться. Тем более что в этот раз я страшно устала от ухаживаний одного из своих партнёров, отравившим свободные вечера своими навязчивыми знаками внимания и налаживанием сервиса, или вовсе — личным присутствием. Ей богу, если бы умела писать, выпустила бы юмористическую книжку — продолжение «Вредных советов» Остера для тех, кто постарше. «Или как отвадить от себя предмет обожания».

Ресторан на крыше нового торгового центра, шедевр архитектуры и инженерной мысли, вмещал человек тысячу, точно. Причём, не пустовал. Небольшой банкетный зал, снятый родителями, особнячком расположился в углу огромного помещения. Очень уютный, с большими панорамными окнами, детским уголком, удобными стульями-креслами и в моей любимой пастельной гамме. Гостей ожидалось немного, человек двадцать, не считая детей. Но день получился очень суматошный. Сначала на работе, в соседнем кафе, устроили банкет со всеми вытекающими, а вечером — ресторан. Что-то я не рассчитала свои силы. Но мама с папой носились, как угорелые, поручив мне Диану. Они очень хотели угодить своей дочери, уже лет десять как поздравляющие её на расстоянии. Мои молодые бабка и дедка, маме — 45, папе — 44, вместе со студенческой скамьи. И я-то у них «получилась» в промежутке между лекциями. И воспитывали малышку всем общежитием. Мама не любит это вспоминать, понимая, что гордиться нечем. Но что делать, если рядом, в одном лице, любимый человек и единомышленник, одержимый, как и она, идеями усовершенствовать мир. И я. Уезжая в свои первые экспедиции, мамочка всегда плакала, оставляя меня папиной тётке, высокомерной и зловредной особе, чтимой себя отпрыском чуть ли не царей Романовых. Она изводила этикетом и манерами до умопомрачения, в её квартире разрешения проползти спрашивали даже тараканы, а уж мухе, для позволения на взлёт, требовалось согласование с множеством инстанций. Что уж говорить обо мне. Особенно, забыть бы это навсегда, удавалось бесить царственную особу отказом от еды. Но тогда я оставалась голодной до следующего приёма пищи. И когда меня забирали от неё, сразу же просила купить булочку или пирожок, чего у моей мучительницы никогда не было и в помине. Это сейчас я понимаю, что ЗОЖ начался с неё, тёти Моти, Матильды ибн Романофф… Спасла бабуля, подарившая несколько лет чудесного детства. Но с четырнадцати я уже оставалась одна. И мама не плакала, а только звонила раз двадцать, постепенно снижая количество звонков в день. Как же я их люблю, красивых, юных, моторных, всё время чего-то придумывающих, фонтанируя через край своей энергией и жизнерадостностью. Чего не скажешь обо мне. Я почти уснула, устроившись на диванчике перед детским уголком с Дианкой, увлечённой новыми игрушками.

— Папа! — Голос дочери вернул меня в реальность.

На пороге стоял Чингиз собственной персоной. Он приезжал на Новый год, подарил дочери гаджет последней модели, чтобы иметь доступ к общению с ней везде и всегда. И ждал. Ждал, когда же ему позволят забирать девочку к себе. Не раньше школы, я была неумолима. На каникулы. Уезжая, Чингиз предпринял попытку вернуть меня. Это было смешно, моё тело даже не трепыхнулось в его сторону. Кстати, и Гулино тоже. Она перегорела им настолько, что в её душе пошло отторжение, обратная реакция. Так что, уважаемый хан, есть ещё в русских селениях бабоньки, посмевшие отказать тебе. Мы с Гульнарой виделись редко, но метко. Она училась на каких-то курсах в Москве, но, приезжая, привозила Мишку к младшей сестре. Мальчик жил у родителей Исаевых. Сонька иногда забирала его и подкидывала нам и помимо Гули. Девчонки, по-прежнему, не общались, но сосуществовали как-то в пространстве и во времени. Вот и сейчас им придётся потерпеть друг друга.

Вечер прошёл в «конструктивной и дружественной обстановке». Мне надарили кучу цветов и подарков, поздравляли и стар, и млад, веселились, танцевали, устали. К концу вечера народ расселся по местам, ожидая сюрприз. Пришла моя очередь развлекать гостей, Лизоньку заставили переодеться и устроить показ мод. Я догадалась, что платье, понравившееся мне во время новогоднего вояжа по магазинам, подарено неслучайно. К нему подходили золотые украшения от Чингиза, сумочка от Сони и обалденная косметика от Кольки с Катериной, переданная через Николаевых-старших. Народ застыл, когда я выползла, не жива, не мертва.

— Елизавета Великая! — Выдохнул Николай Николаевич. — Чем старше, тем прекраснее становится эта девочка. Недаром её любят и помнят на всех просторах Вселенной, где ступала нога нашей именинницы.

На мне, почему-то повисли все дети, подпрыгивая, чтобы поцеловать. Гости заволновались, объявили белый танец, и я, так и не оторвав от себя Мишку-младшего, пошла танцевать с ним. Меня поймали за талию, подхватив мальчика на руку, другой продолжая вести в танце.

— Я не мог не поздравить тебя, Лиза. Говорят, на день рождения не приглашают, на него приходят те, кто хочет пожелать хозяйке торжества добра и мира, здоровья и настоящего женского счастья. — Исаев, сильно прижал меня, ему было не очень удобно держать двух сразу.

— Спасибо, конечно, если это от души. Тебе Гуля сказала?

— Ты думаешь, я забыл такую знаменательную дату?

— Всё лишнее нужно выбрасывать из памяти, не засорять мозги ненужной информацией.

— Как-нибудь без тебя решу, что для меня лишнее. Мой подарок лежит в твоей машине. Очень надеюсь, что не выбросишь. Всего доброго, девочка-припевочка.

Сильно кольнуло под сердцем. Как-то нехорошо, человек пришёл поздравить, а я? Но он уже шёл на выход, а навстречу ему — Чингиз. Они встали, как вкопанные, как два барана на одной тонкой досточке. Первым не выдержал монгол, стал что-то говорить, а у боксёра сжались кулаки. Мишка никогда не ударит первым, но желание нарисовалось на его лице очень чётко. Раздражённый хан продолжал, не давая ему пройти. Подлетела Гуля, потащила брата за локоть, тот отмахнулся. И мужики вышли вместе.

— Лиза, — она забрала сына. — Только ты сможешь остановить то, что они там задумали.

Я выскочила на улицу. Никого, они бы не смогли так быстро далеко уйти. Прислушалась, за углом кто-то разговаривал.

— Женщина сама выбирает, с кем ей быть. В данном конкретном случае нам с тобой ничего не светит. — Это Чингиз проповедует свои истины. — Чего припёрся? Ты ей никто!

— Я и не претендую. Скажи спасибо, что она до сих пор не знает, какой ты подлец и мерзавец.

— Да я…, тебя… Да я! — Монгол подошёл вплотную к чемпиону, сверкая узкими зенками и выпуская пар из ноздрей, как бык на корриде.

— Не советую. — Исаев стоял, как скала, ни один мускулик не дрогнул на его лице.

— Прекратите сейчас