Братья всегда были безукоризненно одеты и не испытывали недостатка ни в чем, что полагалось тогдашним школьникам. Каждое лето Мэри и Джим брали их с собой в отпуск — либо в соседний Северный Уэльс, либо в один из приморских кемпингов сети «Батлинз». В то время британцы еще не открыли для себя одежду для отдыха, поэтому мальчики бегали по пляжу в школьных рубашках и коротких штанишках, а Джим возлежал в шезлонге в своем деловом костюме.

В какой-то момент оба вступили в 19-й городской скаутский отряд Ливерпуля, что предполагало еще одну форму в дополнение к школьной, а также регулярные поездки в лагерь. Пол обнаружил сноровку в скаутских занятиях вроде завязывания узлов и разжигания костров и с удовольствием собирал нашивки, демонстрировавшие его разносторонние таланты.

На снимке, сделанном в Уэльсе на склоне холма, запечатлена типичная семья 1950-х годов: Джим в твидовом пиджаке и рубашке с расстегнутым воротом, вполне напоминающий попыхивающего трубкой Фреда Астера; Мэри в довольно простом платье, заменившем на время ее накрахмаленный сестринский фартук. Девятилетний Пол сидит, выпрямившись и уткнув руки в боки, уже тогда комфортно чувствуя себя перед камерой. Майк рассмеялся, когда щелкнул затвор, поэтому он немного не в фокусе.

Хотя их жизнью руководила мать, главой семьи был Джим, и каждое его слово считалось законом. Он требовал от сыновей старомодной обходительности, которая уже в ту пору почти сошла на нет, например приподнимать свои форменные кепки перед «дамами», даже совершенно чужими, встреченными в очереди на автобусной остановке. «Мы говорили: „Ну папа, ну почему мы должны это делать? Другие мальчики никогда этого не делают“, — вспоминал потом Пол. — Но мы все равно так и продолжали». Абсолютная честность, даже в самых незначительных вопросах, была еще одним непререкаемым правилом Джима. «Я как-то нашел на улице бумажку в один фунт — так он заставил меня пойти и сдать ее в полицейский участок».

Даже в лучших британских домах той эпохи дети подвергались телесному наказанию, и никому со стороны не приходило в голову вмешиваться. Получив в безвинном отрочестве свою порцию «доброй порки», Джим в свою очередь не стеснялся отшлепать своих сыновей, когда те шалили сверх меры, по мягкому месту или по голым ногам — Мэри, правда, этого никогда не делала. Как правило, ощутить на себе тяжесть отцовской ладони выпадало более импульсивному Майку, в то время как Полу часто удавалось выкрутиться с помощью слов.

Умение заговаривать зубы помогало ему довольно успешно выживать в мальчишеской среде начальной школы. Майк всегда попадал в драки, но в Поле было что-то, что останавливало даже самых отъявленных задир. Это спасало не всегда. Недалеко от его дома была узкая дорожка под названием Данджен-лейн, которая выводила к Мерси, к месту, известному как «чугунный берег» — он был усеян кусками металла с ближайшего судоразделочного завода. Однажды забредшего сюда в одиночку Пола подстерегли двое старших мальчиков и отобрали его любимые наручные часы. Оба мальчика жили рядом; полицейские завели дело, и Полу пришлось назвать их на открытом судебном заседании. Хотя он и не был драчуном, смелости ему хватало.

Мэри Маккартни продолжала посвящать так много времени своим акушерским обязанностям, что Джим начал беспокоиться о ее собственном здоровье. К его облегчению, в какой-то момент она устроилась на новое место при местном органе здравоохранения — на этот раз она сопровождала школьных врачей, приписанных к Уолтону и Эллертону, во время их объездов. Это означало, что вместо того, чтобы ехать по вызову на велосипеде в любое время и при любой погоде, она получила нормальный рабочий день с девяти до пяти.

В клинике, куда она ходила на службу, Мэри подружилась с Беллой Джонсон, еще молодой вдовой, у которой была юная дочка по имени Олив, работавшая секретарем Общества юристов в центре Ливерпуля, в двух шагах от Джима и Хлопковой биржи. Олив была девушкой с изысканными манерами, собственным автомобилем и шикарным, по мнению Мэри, аристократическим акцентом. Постепенно для Пола и Майка она стала кем-то вроде старшей сестры: принимала участие в их играх, катала их на своей машине и забирала их с собой в Уилмслоу поплавать на лодке по озеру.

Белла с Олив часто приходили на Ардвик-роуд на вечерний чай, когда Мэри готовила специальное угощение: бутерброды с нарезанными яблоками, посыпанными сахаром. Оба мальчика явно обожали свою мать, хотя Олив всегда казалось, что Майкл испытывал в ней бо́льшую потребность. «Я запомнила Майка, сидящего у ног Мэри. Он всегда был такой, что его хотелось любить и защищать. Что касается Пола, то его все любили, но было понятно, что защищать его никогда не понадобится».

В 1952 году Полу предстояло выдержать экзамен для одиннадцатилетних, который решал будущее британских школьников в государственной системе образования: способных ждала гимназия, а остальных отправляли в «средние современные» школы или технические училища, где обучали на столяров или водопроводчиков.

Последние классы в начальной школе Джозефа Уильямса Пол занимался с талантливым учителем по имени Ф. Дж. Вулард — из его 40 подопечных экзамен для одиннадцатилетних сумели сдать все, кроме одного. Пол оказался в числе всего лишь четырех из 90 учеников школы Джозефа Уильямса, которые по ее окончании удостоились места в «Ливерпульском институте» — на самом деле, несмотря на название, это была одна из гимназий, самая престижная в городе, хотя и известная, благодаря типично ливерпульской фамильярности, просто как «Инни». Позже туда сумел попасть и Майк.

На июнь 1953 года пришлась коронация двадцатишестилетней королевы Елизаветы II — в момент, когда с отменой строгой экономии в Британии, наконец, наступила новая эпоха. Как и тысячи других, Джим и Мэри купили свой первый телевизор, чтобы наблюдать на миниатюрном черно-белом экране за движением процессии через Лондон (под дождем) и за возложением короны в Вестминстерском аббатстве. Белла и Олив Джонсон были в числе друзей и родственников, приглашенных на просмотр, который проходил словно в кинотеатре: с рядами стульев, погасшим светом и задвинутыми шторами.

Зачисление в Инни стало не единственным триумфом юного Пола. В числе других 60 ливерпульских детей он выиграл конкурс на лучшее сочинение о коронации, призы за которые торжественно вручались в Пиктон-холле. Позже он вспоминал, как, услышав, что его зовут подняться на сцену, затрясся от страха — в будущем нечастая для него реакция в аналогичных обстоятельствах.

Уместившееся на одну страничку сочинение «Пола Маккартни, возраст 10 лет и 10 месяцев» — образцово аккуратное, с почти идеальным правописанием и пунктуацией — уже тогда давало представление о способности автора к повествованию в рамках ограниченного объема: