ложками и ответили гостье.

– А что у вас сегодня на обед? Интересно, чем питаются моряки? – спросила женщина-журналист, вдыхая носом ароматы камбуза.

– Суп из сушеных овощей. А на второе – гороховое пюре, – сказал кок Серега.

– Ну что ж, неплохо-неплохо… Вы ешьте-ешьте.… Андрей! Поснимай ребят на камеру! – произнесла женщина, обратившись сначала к нам, а потом к оператору.

Поглядела на наши уставшие чумазые лица, взъерошенные головы. Наш внешний вид напоминал больше аборигенов, а не военных моряков.

– Да-а-а, ребята… Желаю вам поскорее, как это у вас в армии говорят, передислоцироваться. Вернуться на Большую Землю. Поближе к цивилизации! – улыбнувшись нам на прощание, сказала журналист. И «упорхнула» с оператором.

Не знаю, показывали ли нас потом по центральному телевидению. Скорее всего «вырезали» из кадра моряков-«аборигенов».

*****

Приказ на ликвидацию нашей воинской части пришел еще летом 1995-го.

Начиная с августа, мы потихоньку разбирали различное оборудование, упаковывали в ящики, потом ящики забивали досками.

Демонтировалось все, что только можно демонтировать и вывезти на «большую землю».

Но пока все имущество еще стояло на своих местах.

Только в упакованном виде, готово к погрузке в любой момент. Коридоры и помещения части были заполнены коробками, контейнерами, ящиками.

Даже на центральном проходе, где проходили построения личного состава, стояли деревянные ящики с подписанными инвентарными номерами.

Громоздились один на другой до самого потолка.

В самом начале октября пришел эшелон.

Мы начали погрузку имущества части.

Оборудование и другое имущество мы грузили по товарным вагонам. А технику, транспорт загоняли на железнодорожные платформы. Вездеходы (ГТС и ГТТ), «Уралы», «Зилы», кунги, передвижные РЛС.

Командование торопило нас.

В конце октября должны были начать разбирать рельсы. Но не просто было погрузить имущество целой воинской части силами восьми моряков.

Хотя процесс шел практически круглосуточно.

Допустим, нужно было загнать «Урал» на платформу, закрепить его проволокой. Проволоку крутили ломами. И все это на жгучем морозе, в полутьме, при отдаленном свете прожекторов, расположенных на здании казармы. В пургу и ветер.

Снега уже было много.

Или октябрь 1995 года выдался такой, не знаю.

Мы работали даже ночью. Спали по 2-3 часа и опять шли на погрузку.

– Все! Не могу больше! Руки от лома уже сводит! – кричит мне сквозь вьюгу товарищ Саня.

– Ладно! Пошли на камбуз! Чаю попьем! Согреемся! И руки немного отойдут! – кричу я ему в ответ.

Мы уходим пить чай на камбуз. Греем руки об горячую кружку. Отхлебываем наспех заваренный чай. От тепла глаза сразу начинают слипаться и клонит в сон.

– Вы чего тут расселись?! Давайте на погрузку! – приоткрыв дверь камбуза, кричит мичман Петров.

Мы со вздохом делаем последний глоток горячего чая и выходим с камбуза.

– Давайте-давайте! Вам еще немного осталось! Через час пойду другую смену будить! – выпроваживает нас с камбуза мичман.

Да вы только представьте! Погрузить воинское имущество хотя бы в один вагон! При этом каждый предмет должен быть с порядковым инвентарным номером. Рядом стоит ответственный мичман, который записывает себе в журнал что это за предмет.

Какой у него инвентарный номер, в каком вагоне, в каком состоянии был этот предмет.

В-общем погрузка продвигалась не очень быстро.

Хотя в те дни мы спали буквально по два часа.

И валились с ног от усталости.

Офицеры и мичманы тоже жили теперь в части.

Свои семьи из поселка они уже отправили.

В последние дни ликвидации спали все на полу.

В прямом смысле. Что называется «вповалку». Офицеры, мичманы, матросы. На подстеленных, тулупах, фуфайках, шинелях. Кровати и другое наше имущество было уже погружено.

Мы ходим по пустым коридорам и помещениям нашей части. Где еще совсем недавно стояла мебель, различное оборудование. Теперь здесь гуляет эхо. Теперь здесь была пустота. Брошенные на пол остатки каких-то плакатов, инструкций, других уже ненужных бумаг шуршат под ногами.

Мы уже даже погрузили плиту, на которой готовили еду. Питаемся сухим пайком: консервы, компот из банок.

С начала погрузки прошло уже недели три.

Приближался конец октября.

*****

Напоследок к нам заглянули ненцы-оленеводы.

В поселке сбывать оленину было уже некому. Жители уехали. Поэтому аборигены решили попробовать выменять оленину на что-нибудь у военных.

Один из них деловито вел переговоры с начальником продсклада:

– Командир? Цай есть? Сахар есть? Давай менять на оленя? – торгуется оленевод. Цай – это чай. Так произносят это слово ненцы.

– Не надо нам оленя! Уезжаем скоро! И готовить уже не на чем! Плиту уже погрузили! Цаю и сахару у самих мало! – отвечает начпродсклада Удальцов.

Абориген грустно разводит руками.

Среди ненцев быд мой знакомый Ямис Лаптандер.

– Здорово! Ямис! – я пожал руку ненцу.

– О-о-ооо! Архангельск! – заулыбался Лаптандер.

– Скоро мы уезжаем! Теперь вы в тут одни остаетесь! – говорю я Лаптандеру.

– Ай-яй! В Хальмер-Ю людей совсем нет! И вы уходите! – сокрушается ненец.

Я еще раз пожимаю ему руку.

Мне пора бежать закреплять технику на железнодорожной платформе.

*****

До нашего отбытия из Хальмер-Ю оставались считанные дни.

Спали на полу, ели сухой паек.

И работали-работали-работали.

Грузили-таскали-закрепляли.

Ждали, когда же это все закончится.

Наконец настал этот день!

День нашего отъезда из Хальмер-Ю.

Погрузка была завершена.

Вагоны с имуществом были опечатаны, и эшелон стоял что называется «под парами».

Командир части приказал провести последнее построение. Моряки построились на центральном проходе в здании казармы. По опустевшему зданию уже гулял ветер. Входных зеленых дверей уже не было. Их тоже демонтировали и погрузили в поезд.

Мы стояли чумазые, изможденные, кто-то в фуфайке, кто-то в тулупе. Моряки последнего призыва Хальмер-Ю.

– Равняйсь! Смирно! – скомандовал капитан второго ранга Лебединский.

– За стойкость и неимоверные усилия, проявленные при подготовке к передислокации воинской части, демонтаже и погрузке имущества части, приказываю присвоить всему личному составу срочной службы звание «Отличник ВМФ»! – торжественно произнес командир.

– Служим Отечеству! – прокричали мы.

– Спасибо, парни! – добавил командир, раздавая военные билеты, в которых уже стояла запись о награждении.

– А теперь команде приготовиться к передислокации! Разойдись! – прозвучал последний приказ командира воинской части Хальмер-Ю.

Основной личный состав отправился в Воркуту.

Дальше на пассажирском поезде «Воркута-Сыктывкар», а затем «Сыктывкар-Архангельск» они доедут до Северодвинска и прибудут в расположение штаба. Ну а мы – четыре моряка, поедем в карауле эшелона. И с нами начальник караула – старший лейтенант. Будем охранять имущество.

Мы последние,