мне скажет: "Здравствуй". И кто-то кивнет: "Пока".

В извечной терпения чаше — не кровь, а пока вода.

Секунды искристой пылью рассыплет чья-то рука.

Нахмурятся, расползаясь, ленивые облака.

И кто-то со мною рядом пойдет, примеряя шаг,

А в тысячах летних радуг услышится общий такт.

И ты меня встретишь: "Здравствуй". И я тебе вслед: "Пока".

В огромной терпения чаше чуть-чуть замутится вода.

Не верю… не помню… не знаю…

Не верю, вот знаешь, не верю

(И это, как видно, знаково),

Что мы с тобой оба не звери,

что в детстве, случалось, плакали.

Не помню, вот знаешь, не помню

Ни нежности, ни желания.

Мы оба досрочно-условно

Обязаны, друг, к покаянию.

Не знаю, вот слышишь, не знаю

(И знать не хочу, чем дышишь ты).

Я раньше была живая!

А нынче из жизни вышибли.

Я докурю последнюю сигарету…

Я докурю последнюю сигарету,

Допью остатки теплого пива к Утру,

И ты, любимый, бывший звездой и светом,

Мне перестанешь помниться поминутно.

Потом случатся многие дни и лета,

Другие встречи, пробежки перед закатом.

Вот я придумаю ложь, а ко лжи ответы,

И буду жить, ведь жилось же мне так когда-то.

Пристойно-гордо себя подправлю речами,

Учту всех ближних и даже дальних советы.

Одно не в стрОку: ты так и снишься ночами.

И я, увы, совсем не курю сигареты.

Меняю

Я поменял свой день на ночь

по очень хреновому курсу (с)

Меняю все ночи на дни. По любому курсу.

Кто хочет? Машин огни по стенам. На стенах — пусто.

Проспекты и фонари. Снег, листопад, дождь.

Мысли мои-твои. И рядом все та же ложь.

Меняю свой нервный день на сотню чужих ночей.

По левую руку тень меняю на всхлип речей.

Коротких, ломких, пустых. Впитавшихся в плечи твои.

Меняю на этот миг все ночи… и даже дни.

Со спины

Можно полюбоваться тобой:

Со спины, — взъерошенным, прекрасным?

Все между нами давно просто и так не ясно.

Знаю, что скажет любой:

"Брось. Не майся. Так проще!"

Только меня тобой словно дождем полощет.

Я постою — погляжу тебе в спину.

Мимо идущие пусть

Идут мимо.

Выкатится солнце на ладонь…

Выкатится солнце на ладонь,

Рыжей гривой землю обласкав,

Зацепив лучами кудри крон,

Высушив слезинки с жестких трав.

Выжарит обиды и тоску,

Словно бы и не было беды.

Я по разогретому песку

Выслежу дорогу до воды.

А вода подхватит тихий вздох,

Превратит в барашеки волны.

Знаешь, этот мир совсем не плох,

Даже если в нем не сбылся ты.

Скрипка

Ты слышишь? Это скрипка Страдивари.

Она поет. и звук горчит в букете.

Она вздыхает о далеком веке,

О бархате, духах и киновари.

О редких книгах и молитвах частых,

О лицах прошлых в бурых капюшонах,

О визгах кошек и умерших стонах,

О теплых фресочных воздушных красках.

О запахе свечей вздыхает скрипка,

О звоне меди о брусчатку храма.

О неизменном детском: "Мама! Мама!"-

Поверх латыни читанной молитвы.

Еще о пальцах сотен музыкантов,

Что так сильны, порывисты, надменны.

О том, что мы от века неизменны:

Как много мечт, обманов и талантов.

А у этой дамы сентябрящей…

А у этой дамы сентябрящей

Кисти в темном золоте браслетов.

Посреди лесной далекой чащи

Бросила она подругу-лето.

И забордовела, растерялась:

Как же быть одной на этом свете?

А браслеты, падая, ломались,

Словно память о забытом лете.

Ты вертел листок опавший в пальцах

И молчал, устав от недомолвок.

И казалась мне толпой скитальцев

Зелень в осени застывших елок

Я помню этот странный, горький вкус…

Я помню этот странный, горький вкус,

Что с губ твоих в мои въедался губы.

Я не боюсь любить, но я боюсь,

Что никакой любви уже не будет.

Я помню силу ветра, мерный шум

И стуки веток в рамы на балконе.

Я нагрешилась, больше не грешу,

Но, кажется, ты этого не понял.

Еще я помню долгий разговор:

Никчемность фраз, бессилье повторений.

Что между нами было? Тлен и вздор,

Да горечь губ, да острота прозрений.

От запретных страстей слишком тяжек похмельный рассвет

От запретных страстей слишком тяжек похмельный рассвет,

Только губы в ночи тем сладки, что наутро обманут.

Между нами так много необщих надежд и побед,

Что они не разгладятся, мальчик, твоими руками.

У тебя впереди очень много: успех и провал;

Миг удачи и долгие-долгие дни непризнанья.

Мальчик мой, ты еще никого ни за что не продал

И веревка Иуды покоится где-то в кармане.

И поэтому ночь, и поэтому тайны любви,

И чуднЫе слова, и до боли родные объятья,

И рассвета морока, и сердцу дремотно в груди

Под твоею щекою, прижатой ко мне как к распятью.

Скоро будет обрыв, черной бездной пустой разговор.

Поцелуи, когда ты меня ни за грош уже предал.

Но пока что я здесь, в тишине, и до края с тобой.

И еще не случилась похмельная горечь победы.

Зимнее лимонное

Лимоном пахнет от цветка на подоконнике.

Виток судьбы. И мы опять с тобой любовники.

И как и прежде жизнь — игра, свобода — выигрыш.

И как и прежде я твоя на время, видишь ли.

До новой радости любви с тягучей горечью,

До новых выстрелов минут и чувств на "на троечку",

До новых призраков надежд и обольщения.

До забывания себя и отречения.

Что пожелать на Новый Год? тебе везения

От повторения меня и потрясения,

От непризнанья моего и от признания,

От обещаний на бегу и забывания.

Что пожелать на Новый Год? Оставить прошлое.

Я не святая, не родная, не хорошая.

Забыть, что где-то есть мой дом, в нем подоконники

И что кода-то были мы с тобой любовники.

Сокровенность ночи

Нежные чужие руки.

Дождь смывающий долги.

У судьбы финты и трюки.

Время, щурься мне и лги.

Губы, мягкие, чужие,

Тем нежней, чем откровенней

Боль объятий, что служили

Отпущением