Молодой Томас Кохрейн пока не был известен в широких кругах, а в условиях наступившего мира он переходил в разряд офицеров на половинном жалованье.

Герой считал, что захват фрегата Эль Гамо служил достаточным основанием для его быстрого производства в посткапитаны, однако все оказалось не так просто. Новость о его пленении достигла Лондона быстрее, чем известие об операции по захвату испанского судна. Кохрейну пришлось ждать три месяца, прошедших с момента акции, прежде чем ему присвоили новое звание.

Новым главой Адмиралтейства в 1801 году стал Джон Джервис, граф Сент-Винсент. Он имел глубокое предубеждение против всех шотландцев, и Кохрейн пережил много неприятностей от общения с ним.

Отец Томаса продолжал помогать сыну и написал длинное письмо графу Сент-Винсенту, жалуясь на несправедливость. Первый лорд Адмиралтейства объяснил причины задержки с присвоением звания, которые были совершенно объективными. Как только Адмиралтейство узнало об оправдательном вердикте суда в Гибралтаре, лорду Кохрейну было немедленно присвоено звание пост-капитана. Это произошло 8 августа.

Граф Сент-Винсент получал множество обращений от коллег, политиков, членов аристократических семейств, каждый из которых просил корабль для своего сына, брата или племянника. Кохрейн не знал о проблемах Сент-Винсента. Он добивался справедливости для себя лично и своих моряков. Отважный командир отличался благородством, прямотой, но вместе с тем подозрительностью и обвинял Сент-Винсента в злых умыслах.

Находясь в Гибралтаре, Кохрейн написал графу Сент-Винсенту о своем первом лейтенанте Уильяме Паркере — участнике многочисленных успешных акций и моряке великого мужества, тяжело раненном при захвате Эль Гамо. Кохрейн добивался продвижения Паркера по службе, но не получил ответа от Сент-Винсента. Вернувшись в Великобританию, Кохрейн написал еще два письма в пользу Паркера. Только после третьего обращения он получил холодный ответ от Сент-Винсента. Первый лорд Адмиралтейства писал, что за одно такое дело не награждают двух офицеров, а, кроме того, на борту Спиди погибло «малое число людей»[36].

Для Кохрейна это было уже слишком, и он нанес ответный удар. Кохрейн считал, что его подвиги и статус аристократа делают его фигурой, неуязвимой для таких людей, как Сент-Винсент. Он напомнил графу, что, хотя только три человека погибли на шлюпе Спиди при захвате Эль Гамо, на борту флагманского корабля адмирала Джона Джервиса в славном сражении, победа в котором принесла нынешнему первому лорду Адмиралтейства графский титул, погиб только один человек.

Кохрейн нажил себе влиятельного врага, но на этом не успокоился. Не получив удовлетворительного ответа от главы Адмиралтейства, он решил обратиться в коллегиальный орган — правление, состоявшее из лордов. 17 мая 1802 года он направил им ту же просьбу. Настойчивый герой получил ответ: морской офицер не должен общаться напрямую с Их светлостями лордами. Он и на этом не успокоился и написал секретарю Адмиралтейства, получив последний отказ: Их светлостям лордам нечего сообщить просителю.

Кохрейн проявил непрактичность и непонимание законов функционирования бюрократических организаций. Он не смог помочь боевому товарищу и при этом сильно осложнил жизнь самому себе. Перспективы лорда Кохрейна были туманными. Он значительно уменьшил свои шансы получить новый корабль и продолжить активную службу.

Молодой человек решил использовать мирное и свободное время для продолжения своего образования. Лорд Кохрейн поступил в университет Эдинбурга — вначале на факультет этики, а затем на химический факультет. Он был значительно старше большинства студентов, но стал исключительно прилежным учеником.

Эдинбург переживал расцвет наук и искусств. Образование в школах и университетах Шотландии рассматривалось многими современниками как лучшее в мире. Благодаря архитекторам Джеймсу Крейгу и Роберту Адаму столица Шотландии превратилась в современный город с прекрасными зданиями и просторными площадями.

Кохрейн слушал лекции профессора моральной философии Дугалда Стюарта — одного из лучших преподавателей своего времени, у которого учились Вальтер Скотт и лорд Пальмерстон. Лекции Стюарта повлияли на мировоззрение Кохрейна и его будущее решение баллотироваться в парламент в качестве независимого и радикального кандидата.

В мае 1803 года Великобритания объявила войну Франции. Боевые корабли вышли в море, и у Кохрейна появились надежды на продолжение карьеры. Мечта сбылась лишь осенью — в ответ на многочисленные обращения и ходатайства в пользу Кохрейна граф Сент-Винсент выделил ему плавательное средство.

Кохрейн поспешил в Плимут и увидел стоявший на верфи каркас корабля. В свои неполные двадцать восемь лет Кохрейн был опытным моряком и сразу оценил потенциальные качества недостроенного судна, которое дособирали из древесины пущенных на слом кораблей. Судно называлось Араб, и оно должно было плавать как стог сена.

Оценка оказалась верной. Араб был спущен на воду, и через некоторое время судно ужасной конструкции стало участником двух обидных инцидентов. Кохрейн был великим навигатором, но он не смог избежать банальных столкновений с другими судами, которые произошли одно за другим в течение короткого промежутка времени.

Мучения Кохрейна с Арабом закончились только через год, когда в Адмиралтействе произойти перемены и графа Сент-Винсента сменил Генри Дандас, виконт Мелвилл, еще один шотландец, давний друг и товарищ Питта и друг семьи Кохрей-нов. Подходящий корабль для Томаса нашелся очень быстро — то был новый фрегат Паллас с тридцатью двумя артиллерийскими орудиями на борту.

Впервые в жизни честолюбивый Кохрейн принял командование кораблем, который был способен выполнять самые различные задания. В отличие от тяжеловооруженных линейных судов, которые использовались для блокады вражеских портов, фрегаты были кораблями-разведчиками и глазами любой флотилии. Они отличались быстроходностью, мобильностью и могли совершать смелые нападения на врага. Члены команды фрегата имели прекрасные возможности завоевать славу и призовые деньги. Кохрейн хотел и того, и другого.

Он оперировал в районе Азорских островов, захватывая испанские суда, полные сокровищ, и торговые корабли. Добыча была чрезвычайно богатой — золото и серебро в слитках и монетах, доллары, красное дерево и иная древесина, сахар и другие ценные продукты. Лорд Кохрейн не пропускал ни одного корабля и мастерски уходил от погони.

Полученные капитаном приказы ограничивали пребывание его судна в районе Азорских островов. Он возвратился в Европу, сделав личное состояние. Британские газеты писали о захваченных им испанских кораблях с богатствами на борту.

Он вернулся на родину 5 апреля 1805 года, как славный корсар эпохи королевы Елизаветы[37], обставив свое прибытие в порт Плимут с подлинным шиком. Кохрейн присоединил три очень крупных золотых подсвечника к мачтам фрегата Паллас. Отныне он не будет иметь проблем с набором людей на судно.