профнастила и хорошенечко укутана колючей проволокой сверху по периметру. Со стороны могло сложиться ощущение, что это не собачий приют, а тщательно охраняемый склад резервного продовольствия или колония поселения. На этой территории было размещено пять огромных вместительных вольеров для большинства собак и пара десятков клеток поменьше, для больных, агрессивных и, под час, даже и мёртвых псов; внушительный жилой гараж для сотрудников, в котором, помимо места для комфортного обитания людей, была импровизированная кухня, поставляющая необходимый объём каш на основе костей и захудалого мясца и ветеринарный кабинет; просторная сторожка с креслом, телевизором и обогревателем на небольшом возвышении собранном из деревянных паллет и отдельный грузовой контейнер с кабинетом директора этого приюта. Конечно же это был не основной его кабинет, но некоторые дела иногда требовалось решать на месте и для этого у него в контейнере находились: компьютерный стол с необходимой техникой, раскладной диван-кровать, письменный стол, два кресла, два стула, микроволновая печь, маленький холодильник, телефизор и сейф с документами, алкоголем и презервативами.

Пища для людей и собак готовилась на газе из баллонов, деньги на содержание животных и сотрудников просили из муниципального бюджета, а также с благодарной улыбкой получали их от благотворительных организаций.

Женщина-сторож лет сорока открыла ворота грузовому автомобилю в котором на место прибыло два новых постояльца. Доехав до ближайшего вольера Иваныч остановился, заглушил двигатель и вышел.

–Агрессоров нет? – спросил Иваныч у сторожихи указывая на вольер.

–Нет, а у тебя? – спросила сторожиха ехидно улыбаясь.

–Уже нет, и ребят, как видишь, нет. Лёху в травме шьют.

–Да ладно? Прямо серьезно? – воскликнула сторожиха, стерев с лица улыбку.

–Ну, пару недель точно без работы. Ты не стой, а клетку открывай!

Иваныч открыл грузовой отсек и посмотрел на псов, те ютились у задней стенки и не знали, как себя вести, но оба молча и покорно смотрели на него. Когда дверь только начала открываться, пёстрый слегка пофыркал и хотел уже зарычать, но, увидев Иваныча, последовал примеру Бора и замолчал. Запрыгнув в грузовой отсек Иваныч обхватил пёстрого пса и ловко выпрыгнул с ним обратно. Сторожиха уже держала дверцу вольера распахнутой, а самые активные собаки внутри уже начинали гавкать, встречая новичка. Спустя десять секунд в тот же вольер был закинут и Бор, несколько собак принялись поочерёдно нюхать то его, то пёстрого, кто-то просто лаял в стороне, некоторые молча нюхали воздух и крутили мордой. Безучастным не остался никто, это был вольер с молодыми и здоровыми псами.

4.6. Лагерная рутина.

Всё просто: ты кушаешь то, что дают, спишь, где ляжется, ходишь в туалет туда же, куда и остальные, не дерёшься, но шуметь можно. Действуя подобным образом, ты можешь спокойно жить в самом лучшем общем вольере без каких-либо серьёзных ограничений кроме свободы. Так и действовал Бор, также действовал и пёстрый пёс. За первые три недели они хорошо освоились и наблюдали за происходящим. Одного новичка и одного старожила за это время уже поместили в карцерную клетку за обоюдную грызню, обоих так до сих пор и не вернули. В карцерной клетке кормили реже и хуже, места там едва хватало чтобы просто лечь, и вместо деревянного пола была голая земля.

Собачий лай беспрерывно раздавался эхом в небе над приютом и отпугивал любого, кто желал по каким-то неведомым причинам прогуляться в его сторону. Люди крайне редко приезжали смотреть на животных, а забирать кого-то ещё реже. Попавший в приют пёс чаще всего там же и умирал, проживая зачастую гораздо более короткую жизнь, чем можно бы было на воле.

Нельзя сказать, что Бор с пёстрым дружили, но когда кого-то из них начинали окружать и обнюхивать собаки, второй обязательно подходил и упирался в первого боком показывая остальным, что их двое и продолжать сие давление не стоит.

Пища устраивала Бора, но холод и отсутствие пространства перевешивали сытость. Никакой возможности сбежать не представлялось, забор был ровный и целый, клетки крепкие, расстояние между прутьями узкое. Но надежда не покидала очень многих псов, они осматривались и нюхались вокруг в попытках найти лазейку каждый день. К сожалению, ничего не менялось.

4.7. Сторожиха.

Мария Валерьевна устроилась на работу сторожем в собачий приют из двух соображений: по близости от дома больше ничего не было, да и работа была в целом не сложная. В первый год всё шло просто прекрасно, но в дальнейшем начались проблемы. Дело в том, что из тюрьмы вышел её старший брат, который добрую треть своей жизни провел в местах заключения и деваться кроме как к сестре ему было некуда. Подруги, еще за полгода до освобождения брата, уговаривали Марию прекратить с ним связь и переехать в другой район, но Мария Валерьевна любила своего брата. Она хранила воспоминания из детства, в которых он заступался за неё во дворе, как он брал на себя любую вину перед родителями и как он, в конечном итоге, избил до полусмерти её одноклассника за что и получил первый срок. Мария Валерьевна не стала заводить собственную семью, а после смерти родителей полностью переключилась на заботу о брате, который уже никак не мог сам устроиться в обществе и в те редкие годы, когда он находился на свободе, полностью зависел от сестры.

Игнат Валерьевич, выйдя из тюрьмы, в первую очередь напился вдрызг на кухне у сестры и разбил дверцу холодильника. Вспоминая множество лишений, пережитых им вне воли, он решил, что сестра не в силах его понять, да и он уже не мог связно выражать своих мыслей и чувств. Виноватым в данной ситуации оказался холодильник. Именно в тот вечер Мария Валерьевна впервые и опоздала на работу, так как боялась уйти из дома пока брат не уснёт.

Опоздание для Марии Валерьевны ничем не аукнулось. Женщина была на хорошем счету и не только основного персонала приюта, но и у начальника, причем у начальника по вполне пикантной причине. Дело в том, что начальник приюта был человеком, прыгнувшим выше своей головы, а от того постоянно находился в стрессе и домашняя его обстановка также оставляла желать лучшего. Поэтому его контейнер в приюте и был оснащен всем необходимым чуть ли не для постоянной жизни. Очень часто он оставался там жить и в нерабочее время, естественно, выпивая и заигрывая с Марией Валерьевной, как с единственной женщиной за километры вокруг. Сменщиком Марии Валерьевны был мужчина и именно в ночи его дежурств начальник приюта спал дома.

На первых порах Мария Валерьевна смущалась и боялась, но со временем