Потому Катберт послал дяде телеграмму, сообщив, что хочет зайти к нему по особому делу после восьми вечера, а затем поехал домой переодеться.

По ходу дела он думал, как можно заставить Карэнби разговориться. Старый лорд был молчаливым, мрачным человеком, который никогда не говорил лишнего слова, и разговорить его было сложно. Но он одобрил помолвку племянника, хотя никогда не видел Джульет, так что, может, он скажет что-нибудь – если будет что сказать, – что поможет устранить все препятствия к браку. Это зависело как от полученной информации, так и от образа действий Мэллоу.

В половине девятого он подъехал к отелю «Эйвон», и его сразу провели в гостиную дяди. Проживание в отеле было еще одной из причуд Карэнби. У него был дом в городе и три – в сельской местности, но много лет он жил, как говорится, на чемоданах. Даже на своей вилле в Ницце он не жил, и обычно ее сдавали богатым американцам. Будучи в Англии, он останавливался в отеле «Эйвон», а за городом – в любой гостинице, где в округе можно было бы побродить. «Побродить» – самое подходящее слово для паломничеств лорда Карэнби. Он был неугомонным, как цыган, и куда более бесцельным. Он никогда не проявлял ни к чему интереса: он постоянно скитался и, насколько знал Катберт, не имел цели в жизни. Свою неприкаянность Карэнби никогда не удосуживался объяснять.

Когда его племянник вошел в комнату, изящный и красивый в своем аккуратном вечернем костюме, сидевший у камина Карэнби вежливо встал поздороваться, опираясь на трость. Он страдал радикулитом и не мог ходить без палочки. И именно поэтому он приказывал жарко протапливать комнату. Он наслаждался теплом, как саламандра, и не позволял открывать ни окна, ни двери даже среди лета, хотя огромный камин делал жару в помещении почти невыносимой. Катберт словно вошел в восточную баню. Он уселся как можно дальше от камина. Поздоровавшись с ним, дядя опустился в кресло и вопросительно посмотрел на племянника.

Лорд Карэнби был высок и худ – почти тощ – с худым, впалым, чисто выбритым лицом и редкими светлыми волосами с проседью. Его запавшие глаза были, однако, полны жизни, хотя обычно они были тусклыми и немного печальными. На искалеченных подагрой руках он носил дорогие кольца. Он был безупречно одет, спокоен и собран, как модель живописца. Голос его был лишен эмоций, словно они выгорели еще в юности. Может, так оно и было, судя по тому, что Катберт слышал о своем дяде. Прошлое его было не безоблачным. Но имя Карэнби редко упоминали в Лондоне. Он столько лет прожил за границей, что выпал из круга равных. Ему было шестьдесят пять лет.

– Вы удивлены, что я снова пришел к вам вечером, – сказал Катберт.

– Меня ничто не удивляет, – сухо ответил его дядя, – но мы уже исчерпали темы для разговора вчера до восьми вечера, когда ты ушел. Потому я не понимаю, зачем ты пришел сегодня. Разговор явно будет утомительным, и, уж прости меня, в моем возрасте я не могу позволить себе сильно утомляться.

– Не могу сказать, что и вчера наш разговор был особенно душевным, – так же сухо отозвался Мэллоу, – поскольку мы говорили о делах, деньгах и вашем завещании.

– И о твоей помолвке, – без намека на улыбку сказал Карэнби. – Это должно интересовать молодого человека с горячим нравом, как у тебя. Я был уверен, что эта тема тебе приятна.

– Тогда вас не удивит, что со времени нашего разговора моя помолвка рухнула? – сказал Катберт, закидывая ногу на ногу.

– Нет. Кто знает, что взбредет в голову женщине? Может, тебе еще благодарить бога надо, что не женился на вертихвостке.

– Джульет тут ни при чем. Ее мать против.

– Последние шесть месяцев я слышал, что ее мать не только не против, но прямо-таки счастлива.

– В том-то и странность, сэр. Услышав о смерти сестры, миссис Октагон вдруг резко сменила мнение и сказала мне, что брак невозможен.

– Она не объяснила причины?

– Она отказалась говорить.

– В своем репертуаре, – пробормотал Карэнби. – Всегда загадочна и недовольна. Ты говоришь, ее сестра умерла?

Катберт бросил взгляд на «Глоб», лежавший на маленьком столике у локтя Карэнби.

– Если бы вы прочли газеты, сэр…

– Да! Я же читал, что мисс Лоах убита. Ты сегодня ездил в Рекстон. Полагаю, ты слышал больше, чем сообщили прессе.

Катберт кивнул.

– Просто загадка какая-то.

Карэнби не ответил, уставившись в огонь.

– Бедняжка Селина, – сказал он себе под нос. – Печальный конец для такой очаровательной женщины.

– Такое слово вряд ли приложимо к мисс Лоах, сэр. Она не казалась леди и совсем не была утонченной.

– Значит, она изменилась. В юности она и ее сестра были самыми красивыми девушками в Лондоне.

– Я слышал, что вы были помолвлены с одной из них, – вежливо намекнул Мэллоу.

– Да, – мрачно ответил его дядя. – Но мне удалось сбежать.

– Сбежать?

– Странное слово, но очень уместное.

Катберт не знал, что и сказать.

– Я могу закурить? – спросил он, вынимая сигарету из портсигара.

– Да. Кофе хочешь?

– Спасибо. Я выпил перед тем, как ехать к вам. Угощайтесь, – он протянул Карэнби портсигар, но тот отказался.

– Позвоните Флетчеру, пусть подаст мой кальян.

– Да он под рукой. Я заменю Флетчера. С вашего разрешения. – Катберт подал кальян дяде. Через минуту старик уже затягивался трубкой, как сущий турок. Этот метод курить табак был еще одной из его причуд. Несколько мгновений оба молчали. Затем Карэнби заговорил.

– Значит, ты хочешь, чтобы я помог тебе понять мотивы миссис Октагон?

– Да, – ответил Мэллоу, несколько удивленный проницательностью Карэнби.

– А с чего ты взял, что я смогу что-то объяснить?

Катберт посмотрел на свою сигарету.

– Я спросил вас на случай, вдруг вы знаете, – мрачно сказал он. – Откровенно говоря, мне показалось, что миссис Октагон считает, будто вы как-то причастны к убийству.

Карэнби даже не удивился, просто невозмутимо курил.

– Я не совсем понял.

Молодой человек рассказал, как миссис Октагон спросила его, вернулся ли граф на континент, а потом выдала соответствующее замечание.

– Может, конечно, я чересчур подозрителен, – сказал он. – Но это предполагает…

– Именно, – сурово перебил его пожилой джентльмен. – Ты быстро сложил два и два. Изабелла Октагон так меня ненавидит, что с удовольствием увидела бы меня на виселице. Я не удивлен, что она меня подозревает.

– Но какими мотивами она может…

Карэнби отложил в сторону длинную трубку и тихо рассмеялся себе под нос.

– О, она уцепится за любой подходящий мотив. Но одного понять не могу – почему она обвиняет меня именно сейчас. У нее было полно возможностей в предыдущие двадцать лет – после смерти мисс Сол, к примеру.