Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Так, стоп!» — сказала себе Марьяна и, схватившись за бортик, остановилась.
К этому моменту она успела намотать уже кругов пятнадцать по бассейну — от стенки к стенке, от стенки к стенке. Тело гудело, будто бы его накачали свинцом, но тот словно бы не стынет, как должен, а бурлит — тяжелый, но жаркий и подвижный.
«Черт, надо остановиться! Надо прийти в себя! — командовала себе Марьяна. — Если я не остановлюсь, я просто умру. Умру!»
Сил бороться с мыслями о смерти не было никаких. Полное ощущение бессмысленности, абсурдности существования. А тут эта вода... Достаточно глубоко в той части бассейна, что под трамплином. И ведь в принципе если нырнуть на дно и там, как это бывает, «наглотаться» воды, то можно и утонуть. Никто не заметит. А когда заметят, уже будет поздно. Простое решение. Очень простое...
Всплески воды через две или три дорожки справа от Марьяны заставили ее очнуться. Она вздрогнула и резко повернулась в ту сторону, откуда раздавались эти звуки.
Когда Марьяна прыгала в воду, во всем бассейне никого не было, ни единой души. Только дежурный тренер мирно дремал за столом — в углу, недалеко от входа. Но вдруг эти всплески! Откуда?! Когда здесь успел появиться этот человек?! Почему Марьяна не услышала этого?! И вообще — пятый час утра! Кто здесь может быть в такое время?! Впрочем, Марьяна же пришла сюда ночью...
Молодой человек, лица которого Марьяна не могла разглядеть, действительно плавал в бассейне — на третьей дорожке справа от нее. У него была прекрасная техника — каждое движение выверенное, четкое, уверенное, сильное. Судя по всему, он никуда не торопился, не «выплывал из» каких-то там минут. Просто плавал в свое удовольствие.
Марьяна неуверенно, задумчиво озираясь по сторонам, подплыла к лестнице. Задержалась там ненадолго, а потом вышла из воды и села на холодный край бассейна.
Раньше, наверное, она бы застеснялась вот так сидеть и наблюдать за не знакомым ей мужчиной, плавающим в абсолютно пустом бассейне. Но сейчас Марьяне почему-то было совсем не стыдно. Неловко — да. И то только первое время. А через минуту-другую и это прошло. Она смотрела на этого мужчину, на этого молодого человека, и мечтала о нем.
Наверное, это покажется странным, неуместным, даже глупым, но это так — она мечтала о нем. Ощущая абсолютное одиночество после такого страшного, нелепого, болезненного разрыва, она мечтала «о ком угодно». Просто о каком-нибудь человеке, о каком-нибудь мужчине, к которому можно было бы вот так, ничего не объясняя, просто прижаться — сильно-сильно, спрятаться в его объятиях, укутаться в них и почувствовать себя хоть сколько-нибудь нужной, хоть сколько-нибудь живой.
Пусть он чужой, пусть он ее не любит, пусть она совершенно ему не нужна, но хотя бы минута, хотя бы миг этой скупой теплоты в обмен на все, чего бы он ни пожелал. Если бы он хотел просто переспать с ней — грубо, бесчувственно, как с какой-нибудь резиновой куклой или дешевой проституткой, — то и пусть. Может быть, так даже лучше. Лучше почувствовать себя «дешевкой», но нужной хотя бы так... И главное — не быть одной. Только бы не быть одной.
Марьяне сейчас нужно хотя бы мгновение теплоты. Хотя бы мгновение...
Чувство зависимости— ужасно. А все эти два года Марьяна жила с этим чувством, с этим ощущением своей абсолютной, тотальной несвободы — зависимости от Ивана. Он узурпировал ее жизнь — целиком, полностью. Она жила его интересами, его заботами. Она жила его жизнью. Все время думала только о нем — что ему понравится, что не понравится, потому что, если ему не понравится, он разозлится. А когда он злится, он ужасен — страшен, неприятен, даже отвратителен.
Марьяна думала о том, насколько она зависима от Ивана, просто потому, что он был ее первым и единственным мужчиной. Он появился в ее жизни как принц на белом коне — красивый, умный, благородный, свободный. Он привык не думать о деньгах, не бояться завтрашнего дня, наслаждаться жизнью. Он передал Марьяне это чувство, и это было очень важно. Очень. Но... Он не дал ничего другого, только это чувство. И оно не стало чувством Марьяны, оно словно бы повисло в воздухе, повисло над ней, готовое в любой момент обрушиться на ее голову.
Иван — повеса. Красивый, холеный, сексуальный, в чем-то даже талантливый повеса. Он не понимает, что такое ответственность, что такое серьезные отношения. Он не умеет уважать других людей. Он знает, что есть те, к кому надо относиться с почтением, как к равным, а есть те, к кому не важно, как относиться. И Марьяна была из их числа — этих, последних. «Ты никто и звать тебя никак!» — кричал ей Иван, когда бывал не в настроении и спускал на Марьяну собак за самую маленькую, самую ничтожную провинность. «Ты никто и звать тебя никак! Заруби себе на носу! Слушай меня!»
И она зарубила. Только не на носу, она зарубила себя. Она превратилась в свою собственную тень. Безжизненную, бесчувственную. Кто она теперь? Кто?! В ней не осталось ничего. Иван выжег ее душу каленым железом. Своей холодностью, грубостью, эгоизмом. Он слабый. Именно поэтому он так издевался над ней. Самоутверждался. А она терпела — терпела, потому что любила. А теперь все, все умерло. Даже любовь, которая была в ней, и та — умерла. Выскользнула и улетела. Мертвец не может любить. Это против правил. А Иван убил ее. Убил. И все-таки эта зависимость... Она осталась. Марьяна — как спящая царевна в хрустальном гробу. Она не оживет, если кто-то не разобьет этот сковывающий ее холод. Если кто-то не полюбит ее. Впрочем, что такое любовь? Она не творит чудес. Она — просто чувство. Слабое, бессмысленное, ни на что не способное чувство. Чувство, которое приносит человеку страдание и ничего больше, только боль и страдание. И может быть, она и не нужна? Может быть, следует жить легче и проще? Легче и проще. Просто переступить через себя и жить не по правилам...
— Я понимаю, что вам это сейчас абсолютно все равно, но вы простудитесь, — приятный мужской голос прозвучал совсем рядом с Марьяной, прямо у нее над головой.
Она вздрогнула и повернулась. Обладатель приятного баритона был тем самым мужчиной, который только что плавал в бассейне. Марьяна и не заметила, как он вышел из воды и оказался с ней рядом. Незнакомец развернул огромное махровое полотенце и только ждал разрешения накрыть им плечи Марьяны.
Целый ворох мыслей стремительно пронесся в ее голове...
«Как он здесь оказался? Почему я не заметила — так задумалась или заснула? Мы в бассейне? Больше никого нет? Он меня клеит? Сейчас пригласит в душ, чтобы заняться сексом? Он что, решил, что я прямо так с ним пойду? Просто секс?»
— Вы позволите? — спросил он, и его махровое полотенце легло на ее озябшие, покрывшиеся мурашками плечи. — Право, простудитесь.
«А что, если — да? Не по правилам... Избавиться от зависимости, от этой постылой привязанности к Ивану? Просто пойти с незнакомым мужчиной? Отдаться ему? Пусть делает то, что захочет... Это равный обмен, ему — удовольствие, ей — свобода. Горькая, но свобода...»
— Простужусь, да. Наверное, простужусь, — пробормотала Марьяна, неловкими движениями кутаясь в полотенце незнакомца. — Вы очень внимательны...