— Наши швейцарско-канадские друзья завтра улетают. Я нашел двух лохов, внешность которых почти что совпадает с нашими приметами, по крайней мере в достаточной степени для того, чтобы увести легавых в Рио. Я не сумел подыскать никого лучше, чем новозеландцы. Копы быстро раскусят мой фортель, и этот ложный след сможет помочь нам лишь ненадолго, но все же это лучше, чем ничего…

Карен молчала. Я раскурил массивный косяк и сделал несколько затяжек.

Комнату стремительно наполнил тяжелый и вездесущий, приторный и таинственный аромат.

— Учитывая твое состояние, нужно ускорить наш отъезд… Нам тоже надо двинуться в путь завтра… Мы сядем на корабль здесь, в Рабате.

Сначала она ничего не ответила, только отложила начатую фигу, с видимым трудом проглотила ранее откушенную частицу фрукта, после чего прочистила горло.

— Нет… Планом предусмотрен… переезд в Агадир… Мы поступим так, как намечено.

Было намечено, что мы сядем на автобус до Агадира — порознь, с интервалом в несколько часов, спустя два дня после вылета двух ложных целей в Рио. В Агадире мы встретимся вновь, сядем на корабль до сенегальского порта Сен-Луи, затем на междугородний автобус до Дакара, а там — на самолет до Кейптауна, после чего — до Бангкока через какой-нибудь промежуточный пункт следования, который я собирался выбрать в зависимости от ситуации.

Вот что мы предполагали сделать. Но теперь, когда я оказался в ином положении и столкнулся с новыми обстоятельствами, а именно с кризисом Карен, мое мнение начинало меняться. Я находил план сложным и не окупающим расходов. Денег не хватало, как и доз «Трансвектора», поэтому нужно было перескочить, как минимум, через один этап.

— Нет, — произнес я. — Как я сказал, завтра мы сядем на корабль.

Она вздохнула:

— На чем ты хочешь сэкономить? На автобусной поездке… до Агадира?

Я около минуты размышлял над ее словами. Идея была не так уж глупа. Если и перепрыгивать через какой-то этап, то лучше пусть это будет что-то крупное, вроде пути до Дакара или Кейптауна.

Нет, Кейптаун — классная задумка. Он очень далеко от Европы и находится вне сферы французского влияния. Из Агадира стоит отправиться прямо в Южную Африку, а оттуда — двинуть в Бангкок. Упразднить морской круиз до Сенегала — откуда я только взял это слово? — и из Агадира вылететь в Кейптаун — вот как нужно поступить.

В вестибюле на первом этаже гостиницы имелся небольшой интернет-терминал. Я немедленно воспользовался им, чтобы оценить наши возможности. Рейс, связывавший Агадир и Кейптаун, осуществлялся раз в неделю с двумя промежуточными посадками в Экваториальной Африке. Ближайший вылет должен был состояться через три дня. Времени у нас только-только хватало на то, чтобы добраться до Агадира и провести одну ночь в тамошнем отеле.

Поездка автобусом была выбрана из соображений конспирации. Я не хотел засвечивать наш третий набор электронных паспортов, нанимая тачку в Рабате, чтобы затем оставить ее в Агадире. Но пользоваться междугородним автобусом теперь, учитывая состояние Карен, казалось полным безрассудством.

Мне никак не удавалось принять решение. Мы легли спать, я сунул Карен одну из моих доз «эпсилона», и мы заснули.

Этой ночью нейровирус меня не беспокоил. Я не видел никаких снов, по крайней мере ни одного из тех, которые бы запомнил.

Утром, когда мы встали с постели, я констатировал, что Карен понемногу приходит в себя: она чуть-чуть поела и выпила фруктового сока. У меня же не было откровений, связанных с обострением болезни, поэтому я по-прежнему не знал, как поступить. Мне придется вывернуться наизнанку, чтобы взять здесь тачку напрокат.

С того момента, как нам пришлось перейти на нелегальное положение (подчеркиваю, для нас это была вынужденная мера), мы чрезвычайно терпеливо и скрупулезно обдумывали каждый следующий шаг, тщательно готовя затейливую смесь из подлинных и ложных следов, которые должны были спасать нас на протяжении необходимого срока.

В течение этого времени мы изо всех сил старались научиться искусству менять собственную внешность одним мановением руки. Что касается меня, с момента бегства из спецпоселения я поправился более чем на восемь килограммов, купил контактные линзы голубого цвета, перекрасил волосы в белый цвет, сделал прическу как у панка, отпустил бороду. Но при этом всегда совершал налеты, закрыв лицо. А вот машины дважды брал напрокат, наоборот, именно с этой физиономией. Он, этот голубоглазый мужчина с крашеными волосами и черной бородой, исчез где-то между Иль-де-Франсом и побережьем Нормандии. Но перед тем как сесть в «ауди» в Байё, я сбрил бороду в туалете поезда, выбросил контактные линзы в сортир и надел картуз, чтобы скрыть волосы. В Альхесирасе я полностью перекрасился, вернув волосам изначальный черный цвет.

А теперь я собирался сесть на жесткую диету. Тот тип, который чуть больше похож на человека с фотографии из архивов Центра фильтрации, вскоре должен исчезнуть в Рабате.

На последнем участке нашего пути следовало бы еще раз сменить облик. Затем — и в этом состояла конечная цель плана — мы растворимся в мешанине космополитичного населения тропической Азии. И на земле обетованной под названием «Франция» больше никто о нас не услышит.

Во время завтрака я продолжал размышлять над всем этим, группировал и перегруппировывал данные, пытаясь найти иное решение, нежели поездка на междугороднем автобусе, наем или покупка автомобиля. Конечно, оставался еще вариант с автостопом, но я хотел быть уверенным в том, что мы доберемся до Агадира без проволочек. Я мог бы попытаться подыскать людей, двигающихся на юг в машине, и предложить им прихватить нас с собой, с условием, что мы возьмем на себя долю расходов, но ради этого не стоило отказываться от автобуса. Приметы попутчика, с которым ты делишь заднее сиденье легковушки, запоминаются гораздо лучше, нежели внешность незнакомца, ютящегося в кресле междугороднего автобуса…

Я смотрел на Карен и долго подыскивал слова, чтобы мой вопрос прозвучал помягче. И в конце концов ограничился банальностью самого низкого сорта.

— Тебя не слишком напряжет поездка на междугороднем автобусе прямо сегодня?

Когда Карен повернулась ко мне, ее взгляд был обращен куда-то в недоступные дали. Она маленькими глоточками отхлебывала какао из чашки.

— Скажи-ка, — произнесла она, — ты знаешь, что эти ребята на станции «Мир» ухитрились получить у смерти отсрочку длиной двадцать четыре часа?

Мгновение я молча разглядывал ее.

Я видел, что Карен толком не удавалось вернуться к реальности. Зачем она сказала мне о «Мире»? Видения из собственного сна тут же накрыли мой мозг целой волной сверхконцентрированных воспоминаний.

— Ну, ты согласна на автобус? — спросил я вслух, ничем не выдавая своего волнения.

— Кажется, к ним явился призрак и объяснил, как запустить небольшой вспомогательный двигатель, имеющийся на станции… Они ухитрились вновь набрать высоту и уменьшить угол входа в атмосферу.