огромными кусками и рвал его зубами, давил вилкой картошку в тарелке так, что забрызгал всю белую скатерть.

Романтический вечер кончился. Бедняжка Грета сидела с дрожащими губами и не смела поднять глаз.

— Я ни на шаг не продвинулся, — сказал капитан Неро. — От твоих сообщений никакого толку. Ничего от них не меняется.

— Но я же сделала все, о чем ты просил, — жалобно пискнула Грета. — Я подробно рассказала тебе все как было.

Волк протянул ей крошечный вило́чек брюссельской капусты, который побывал на полу.

— Ладно, ладно, бери уж, вот тебе! Наверное, ты старалась как умела. Однако, боюсь, не получилось ли так, что ты предала своих друзей понапрасну.

— Это еще что за новости! — воскликнул фон Страус.

Участники экспедиции с ужасом смотрели друг на друга.

— Похоже, шпионаж, — с горечью сказал Бенни. — Похоже, Грета продала свои услуги противнику. Ой, как же это больно! Такое огорчение!

— Минуточку! — остановил его Роберто. — Давайте не будем забывать, что облезлый серый разбойник сам хочет, чтобы мы все это слышали! Это — часть его коварного замысла.

— Да, конечно, — закивал Бенни. — И все-таки…

Грета побелела как мел. Казалось, она вот-вот упадет со стула.

— Предала своих друзей?

— Ну да. А как еще можно назвать то, чем ты занималась?

— То, чем я занималась? Ты же сам просил меня подробно описывать тебе обыденную жизнь пансионата. Важные события и неважные мелочи. Писать о постояльцах и обслуживающем персонале. Какое же это предательство? И я ведь делала это…

— Потому что я сказал, что люблю тебя. Это я знаю.

Отерев оставшиеся на морде следы соуса, волк швырнул салфетку на пол.

— А разве… Разве это не так?

— Любить тебя? Ишь, чего захотела! Разве я мог полюбить какую-то барсучиху! Это же прямо-таки… противоестественно.

Тут волк захохотал во всю глотку.

Грета заплакала.

В дверях, на пороге кухни, три пингвина дрожащими от огорчения руками делили одну картошину.

— Но ты же сказал, что тебе нужно узнать, как поставлена работа в хорошем пансионате, потому что ты хочешь открыть санаторий для антилоп гну из Руганды, пострадавших от жестокого обращения!

— Ха-ха-ха, — хохотал, хлопая себя по ляжкам, капитан Неро. — Ну да. Может, и правда я так сказал под настроение. Так, значит, я говорил о пострадавших от жестокого обращения антилопах гну из Руганды? М-м-м, пальчики оближешь! Извини, пожалуйста! Кстати: а где десерт? Где ты там, пинг-понг-пингвинишка?

Три пингвина опрометью кинулись на кухню.

— Да-да, Грета, — продолжал злой волк. — Как бы там ни было, а я тебе благодарен за то, что ты предупредила меня, что твои друзья поплыли в лодке по фьорду. По крайней мере, я получил удовольствие, уничтожив их вместе с лодкой.

— ЧТО ТЫ СКАЗАЛ?!

— А чего тут особенного? Зато они уже никогда не узнают про твое предательство. Про твои ежедневные репортажи о послеобеденном отдыхе, игре в карты, о том, как вы печете пироги и поете хором. И обо всем прочем, в чем на деле нет никакого проку.

Друзья за зеркальной стеной во весь голос заорали, что они живы и здоровы и что Грете незачем расстраиваться.

Но Грета ничего не слыхала. Кроме противного смеха капитана Неро. Он набросился на вазочку с карамельным пудингом, едва ее поставили перед ним на стол.

— И все это по моей вине! — с горечью воскликнула Грета. — Я виновата, что их больше нет. Ах ты… ты… подлый морской волк!

— Да-да, конечно. Однако подлее всех — ты, — сказал, облизываясь, капитан Неро.

Затем он нажал кнопку на ручке кресла, и Грета провалилась в открывшийся люк.

Жестокий капитан

— Ах, бедная Грета! — сказал пораженный фон Страус. — И чем это кончится?

Роберто потер передние лапы и ощерился, обнажив длинные желтые клыки.

— Окей. Война так война!

— Ой! — застонал Самсон. — Еще и война! Только не это!

Роберто продолжал, даже не взглянув на старого друга.

— Улли?

— Есть, сэр!

— Обследуй каждый миллиметр помещения и выясни, каковы возможности для побега. Доложишь мне через… На счет раз-два-три.

— Раз-два-три, — отсчитала Улли. — Возможность побега равна нулю. Обследовала давным-давно. Все точно как в комнате со стеной из желе. Все наглухо заперто. И на этот раз никакого желе не предвидится. У нас нет оружия и нет инструментов. Разве что…

Улли замерла, внимательно вглядываясь в механическую бобриху.

— Бенни! Включи робота!

— Легче сказать, чем сделать, — произнес Бенни, пытаясь найти кнопку. — Но я же видел, как она сама себя выключила.

— Ухо, — сказала Улли. — Левое ухо. Вот, смотри сюда: поворачиваешь…

И тотчас же механическая бобриха начала издавать негромкий жужжащий звук. Глаза замигали.

— Одностороннее зеркало — самое уязвимое место, — сказала Улли. — Если мы подсоединим один из динаксоидных проводов робота к поверхности стекла, а затем устроим короткое замыкание его электронного мозга, который содержит в себе уйму вольт и ватт, то есть шанс, что мы…

— Не надо! — сказала бобриха. — Не-на-до-это-де-лать-по-жа-луй-ста!

— …сделаем пробоину в зеркале и попадем в столовую капитана Неро. Я думаю, это возможно.

— Ох, дружочек ты мой! — сказал Бенни, погладив бобра по головке.

— Не-на-до-ме-ня-о-би-жать! — попросила бобриха.

— Но ты же только робот! — раздраженно бросил Роберто. — Изделие из пластика и металла. Компьютер.

— Я-тут-ни-при-чем, — сказала механическая бобриха, издав электронное хныканье. — Я-в-э-том-не-ви-но-ва-та.

— Только через мой труп! — героически встал на ее защиту фон Страус. — Природа многообразна, и наука, конечно, тоже. Пока я жив и нахожусь рядом, никто не тронет ни одного искусственного волоска на голове этого создания! У нас нет никаких оснований сомневаться в том, что эта бобриха обладает чувствами, и их следует уважать так же, как и наши.

Роберто нетерпеливо махнул лапой и повернулся к прозрачному окну. Рядом, за стеклом, сам с собой