— Сложный вопрос, — пожал Сергей плечами. — Очень сложный. И я не смогу ответить на него однозначно.

— То есть вполне возможно, что с ее стороны это был некий шантаж? — нахмурилась Агатка.

— Не думаю, что дела обстоят так скверно. По крайней мере, я не замечал, что между ними что-то происходит. Все было как обычно. Если взаимное недовольство и имело место, его с лихвой компенсировала давняя привязанность. Может, это прозвучит неубедительно, но мне кажется, они жить друг без друга не могли. Даже если это не любовь, а привычка, то из тех привычек, от которых невозможно отказаться.

— Тогда трудно представить, что он причастен к ее смерти. Разве нет?

— Наверное. Но иногда приходится идти на жертвы. Вопрос, что для него в тот момент было важнее.

— Все-таки должна существовать причина, из-за которой твоя мать решилась бы пойти против мужа. Обида, ревность… не знаю что… Он был ей дорог, и, разрушая его жизнь, она автоматически разрушила бы свою.

— Я думал об этом. Причина, конечно, должна быть. Но я ее не знаю. Вполне возможно, что мама вовсе не собиралась раскрывать все тайны отца. Я даже уверен, что она не желала этого делать. Но он был связан с другими людьми. А жалеть их у мамы причин не было.

— И эти люди могли как-то воздействовать на твоего отца?

Сергей кивнул.

— Есть еще вариант. Им необязательно было ставить его в известность. Решив написать мемуары, мама не раз публично заявляла, что кое для кого это будет означать конец карьеры. Она точно нарочно провоцировала их.

— Интригующе, — почесала бровь Агатка. — Но, если честно, не очень верится, что ее книга способна вызвать бурю. Ну, пошумели бы немного, кто-то почувствовал бы себя слегка неловко…

— И об этом я думал. Возможно, я излишне подозрителен. Если вы сможете убедить меня в этом, буду только рад.

— Мы? — слегка удивилась Агатка.

— Вы же понимаете, что в прокуратуру я со своими догадками не пойду. Тело кремировали, зацепок никаких. К тому же среди тех, к кому бы следовало обратиться, вполне могут быть люди, которым смерть мамы только на руку.

— Так чего ты ждешь от нас? — продолжила настаивать сестрица.

— Чтобы вы провели расследование, — сказал он.

— Шутишь? Я — адвокат, а не сыщик.

— Если сыщик понадобится, я оплачу все расходы. И ваши тоже. Поймите, я могу просить о помощи только вас. И только вам доверяю. Вы мои старые друзья и точно не заинтересованы в подтасовке фактов. О ваших родителях, по крайней мере об отце, моя мать отзывалась всегда с большим уважением. Если у вас ничего не получится, что ж, так тому и быть. Но я уверен, все получится. Тебе ведь не впервой проводить собственное расследование, — улыбнулся он Агате.

— Сергей, мне неловко тебе говорить об этом, но ты же сам сказал: нет никаких фактов. Только твои догадки…

— Я был с вами предельно откровенен, потому что во всем хочу ясности. Если вы скажете, что мои подозрения — чушь, я буду жить спокойно. Если нет… человек или люди, убившие мою мать, понесут заслуженное наказание. По крайней мере, я сделаю для этого все возможное.

— Речь сейчас не об этом. Речь о том, что у нас нет достаточных оснований…

— Кое-что есть, — спокойно произнес Сергей. — Собственно, с этого и начались мои сомнения, которые и привели к вам. После смерти мамы я чувствовал себя крайне скверно, что неудивительно. Старые друзья старались меня поддержать. Один из них наш с тобой одноклассник, Агата. Ванька Левашов, о котором мы сегодня вспоминали. Он судмедэксперт, о чем ты хорошо знаешь. Так вот, мы встретились, изрядно выпили, и он как-то вскользь намекнул, что матери помогли умереть. Я был не в том состоянии, чтобы всерьез отнестись к его словам и потребовать объяснений. Но на трезвую голову наш разговор, конечно, вспомнил. И утром поехал к нему.

— И что? — нахмурилась Агатка.

— Он заявил, что мне это приснилось. Ничего подобного он не говорил да и не мог сказать. Врет Ванька всегда очень неубедительно. А он, вне всякого сомнения, врал. Причем был здорово напуган.

— Кто проводил вскрытие?

— Некто Суворкин.

— И он что-то сказал Ваньке?

Сергей пожал плечами.

— А кто еще?

— Но Ваньке-то чего в этом случае бояться?

— Вот это вы и выясните. Вдруг он скажет вам то, что не пожелал сказать мне.

— Я вижу, ты всерьез увлекся идеей заговора. Люди, наделенные властью, спешат избавиться от твоей матери, до того как она выпустит свою книгу?

— Ну, так разубеди меня в этом, — усмехнулся Сергей.

— Ага, скажи на милость, а на фига мне это?

— Я задавал себе тот же вопрос. И все же надеюсь на твою помощь. Потому что мы друзья или, по крайней мере, были ими, потому что мне не к кому больше обратиться и потому что никому, кроме тебя, я не поверю.

Агатка вздохнула и с минуту буравила его взглядом.

— Ты сам-то ее книгу видел?

— Нет. Я ведь относился к затее мамы как к очередному безобидному увлечению. До этого она занималась вышивкой, разводила розы и рисовала акварели. Я был рад, что она не зачитывает мне главы вслух. Акварелями, розами и вышивкой приходилось любоваться. После смерти мамы отец запер ее кабинет и никого туда не пускает.

— Так, может, и нет никакой книги? — с надеждой спросила я. — Твоей маме нравилось держать людей в напряжении, а ничего писать она не собиралась.

— Книга существует. Отец это подтвердил. Но, несмотря на мои просьбы, отказывается показать мне рукопись, это тоже кое о чем говорит.

— Например, о том, что ему просто тяжело заходить в ее кабинет и держать в руках рукопись, над которой она работала в последние дни, — заметила я.

— И это я допускаю. Я ничего не знаю наверняка, — очень серьезно произнес он. — Но хотел бы знать. Простите, что отнял у вас столько времени. — Сергей поднялся и молча уставился на Агату. Хорошо зная сестрицу, я была уверена, что в тот момент она мысленно чертыхалась.

— Попробуем, — неохотно произнесла она.

— Спасибо, — сказал Сергей и направился к двери, притормозил и, обернувшись, добавил: — Как я уже сказал, в расходах себя не ограничивайте. Я заплачу любые деньги.

— Любые деньги, — передразнила Агатка, когда дверь за ним закрылась. — Можно подумать, что это золотой ключик ко всем замкам.

— А то нет, — хмыкнула я.

— Еще одна умница. И кому ты его бабло втюхаешь? Ваньке Левашову?

— А что, можно попробовать. Он ведь был в меня влюблен. Женщина я свободная, авось прельстится. Не мною, так денежкой.

Агатка махнула рукой и начала бродить по комнате, хмурясь и что-то разглядывая у себя под ногами, бестолковое снование туда-сюда всегда являлось признаком тяжких раздумий. Я слилась с интерьером, стараясь ей не мешать.