Она отстранилась от него. Ее розовые губы припухли от поцелуев.

– Я ухожу. – Никки сделала три шага назад. – Спокойной ночи.

– Завтра утром я привезу тебе мазь для ноги.

– Просто оставь ее в моей машине.

– Ты боишься меня?

– Да.

Ее откровенность заставила его насторожиться.

– Не надо меня бояться. Я надежен как бойскаут. Кстати, я им был.

– Я боюсь, что ты отвлечешь меня от моих планов.

– Я обиделся.

– Ты настойчив.

– Кто бы говорил.

– Я абсолютно уверена, что мы поубиваем друг друга, если не перестанем упрямиться.

– Я повторю: ты не должна меня бояться. – Пирс заставил себя подойти к машине. Когда он уселся на водительское сиденье и оглянулся, Никки уже не было.

Никки надела удобную пижаму, нашла старый сериал по кабельному телевидению и уселась в углу дивана. Убавив звук до предела, она включила субтитры, чтобы следить за историей в тишине. Ее голова кружилась от избытка мыслей. Что случилось с Пирсом в младенчестве? Солгала ли его мать? Сильно ли расстроится Пирс, когда узнает правду?

Неужели он действительно хочет с ней переспать или просто действует по наитию? Возможно, он подсознательно верит, что, если они станут любовниками, она не будет выпытывать у него информацию.

На экране Мег Райан в коротком сером кардигане и платье лимонного цвета улыбалась своей фирменной улыбкой, от которой млел главный герой. Никки было знакомо это чувство. Она считала себя жесткой, иногда циничной реалисткой. Но Пирсу Эйвери удалось пробудить в ней юношеское желание, которое она не испытывала многие годы. Ей было трудно справиться с ощущением, что земля уходит из-под ног. Особенно после того, как выяснилось, что Пирсу действительно нужны ее навыки адвоката.

Фильм закончился через два часа. Никки сонно посмотрела на часы. Вместо того чтобы отправиться в спальню, она взяла два пледа и подушку, улеглась и закрыла глаза.

Погружаясь в сон, она видела перед собой глаза Пирса, в уголках которых появлялись морщинки, когда он улыбался.

Пирс позвонил своей адвокатессе через тридцать шесть часов. Она просила его позвонить через сорок восемь часов, но он не желал терять зря почти целый день.

Никки ответила после третьего звонка, и у Пирса чаще забилось сердце. Судя по ее голосу, она только что вылезла из постели.

Он откашлялся:

– У меня все готово. Ты можешь поехать завтра в восемь утра?

Короткая пауза. Затем послышался шелест бумаги.

– Могу.

– Я забронировал два номера в отеле на случай, если нам придется остаться. Возьми с собой одежду и купальник. Тетя Труди много дремлет, поэтому будем спрашивать ее урывками. Это может занять больше времени, чем мы думаем.

– Ты говорил с ней?

– Ей позвонила мама и сказала, что я ее навещу. Мы не хотим ее расстраивать. Вероятно, она не помнит всех деталей. Прошло очень много времени, и она действительно стара.

– Пирс…

– Да?

– Что ты собираешься делать, если мы ничего не узнаем?

У него скрутило живот.

– Я буду решать проблемы по мере их поступления. Если честно, мне все равно, даже если я никогда не узнаю правду. Я ищу информацию ради своей матери.

– Нравится тебе или нет, но вопросы без ответов никогда не оставят тебя в покое. Я буду готова к утру. Постарайся не волноваться.

После бессонной ночи Пирс вылез из постели и принял холодный душ, чтобы взбодриться. Он нервничал. Вполне вероятно, что его двоюродная бабушка ничего не помнит, но она единственный человек, который присутствовал при его рождении. Большую часть вещей он сложил в сумку прошлым вечером. Остается взять бритвенные принадлежности и завтрак. Однако его холодильник оказался почти пустым. Пирс отправил Никки текстовое сообщение.

«Позавтракаем по пути?»

Она ответила быстро:

«Заманчивое предложение…»

Внезапно Пирсу расхотелось вести себя деловито. Он проведет день с умной красивой женщиной, которая не дает ему скучать.

Когда он подъехал к дому Никки, она вышла на улицу. Видимо, она за ним наблюдала. А может, просто не захотела впускать Пирса внутрь.

Открыв багажник, он взял ее сумки.

– Давай поскорее позавтракаем, – сказала Никки. – Иначе у меня испортится настроение.

– Не волнуйся. – Пирс усмехнулся, закрывая ее дверцу. – На окраине города есть хорошая столовая. Там готовят из продуктов, поставляемых местными фермерами.

Запивая ломтики хрустящего бекона и отменную яичницу черным кофе, Пирс изучал свою сообщницу. На ней были черные брюки, черный жакет и бирюзовая блузка. Никки едва переговорила с ним пять минут и принялась за еду. Он похлопал ее по руке:

– Я покормлю тебя снова через несколько часов.

Она выгнула бровь:

– Намекаешь на мое обжорство?

Пирс поднял руки:

– Вовсе нет. Мне нравятся женщины с хорошим аппетитом.

– Калории быстро сгорят. Я сильно перевозбудилась.

Вдруг обоим показалось, что все вокруг смолкло.

Никки покраснела до корней волос. Она явно не имела в виду сексуальный подтекст.

Пирс пропустил волосы сквозь пальцы:

– Думаю, нам лучше об этом поговорить.

Никки ковырялась вилкой в еде, глядя в тарелку, словно в ней находились ответы на все острые вопросы.

– Поговорить о чем?

Он покачал головой, откинувшись на спинку стула, и усмехнулся:

– Ты понимаешь, о чем я. О нашем несвоевременном влечении друг к другу.

– Я тебя не понимаю.

– Я серьезно, Никки. Вчера я убеждал себя, что сосредоточусь на решении проклятой загадки своего происхождения. Но когда я с тобой, мое происхождение меня не волнует. Я могу думать только о том, как скоро мы станем любовниками.

Никки подняла голову, ее глаза потемнели, а зрачки расширились.

– Мы должны ими стать? – спросила она, криво улыбаясь.

– Я на это надеюсь. – Пирс был откровенен. – Я не представлял, что такое случится, когда появился в твоем офисе, но теперь наше влечение невозможно игнорировать. Я обещал помочь тебе отдохнуть. Тогда я не думал о сексе, а сейчас думаю.

Поставив локоть на стол, Никки оперлась щекой о руку:

– Ты очень прямолинеен.

– Я просто знаю, чего хочу.

– Мы с тобой разные, Пирс. И, честно говоря, не в моем стиле спать с мужчиной, с которым у меня нет будущего.

– Зачем ты так говоришь?

– Ой, да ладно! Ты же не настолько слеп. Ты работаешь на открытом воздухе. Каякинг, скалолазание. Я не умею плавать, боюсь высоты и ненавижу мелких насекомых. Мы абсолютно разные.