— Эй, ты! Убирайся! — прошипел он.

— Нет, — сказал Неро дружелюбно, по твердо. — Наоборот, я только что пришел. Лучше тебе не важничать, если ты не знаешь, кто перед тобой, d’accordo, понял?

И с высоко поднятой головой он прошел мимо молодого сильного кота, даже не оглянувшись.

Вам-то я могу выдать тайну, но это должно остаться между нами: Неро немножко боялся. Он был уже не так силен, как изображал, если вы понимаете, что я имею в виду. И не знал, что бы сделал, если б серо-белый Полосатый в ярости прыгнул ему на спину. Но ничего не случилось. Противник сидел озадаченный, и Неро торжественно вступил на свой двор. Куры подняли глаза, а одна дряхлая, растрепанная, пожелтевшая от старости курица подковыляла к нему и долго смотрела на него одним глазом — другой был слеп.

— Корлеоне, — прохрипела она, — ты вернулся? Я знала, что ты вернешься. Я никогда не забывала, как ты однажды принес нам вареное яйцо.

— Камилла, — сказал Неро растроганно, — а ты не попала в суп?

— Как видишь, — хихикнула Камилла, — я слишком жесткая, слишком жесткая.

Внезапно к ним подбежала Гриджолина.

— Ты пришел! — возбужденно вскричала она. — Я все рассказала о тебе, добро пожаловать домой! — И она энергично лизнула его морду. Другие кошки скользнули поближе, осторожно, но не враждебно.

— Я знала твою мать, — сказала одна черно-белая, — она очень гордилась тобой и часто говорила о тебе. Что ты делал в Германии?

— Да много чего, — сказал Неро. — Бизнес и так далее. А теперь я устал и нуждаюсь в покое.

— Не задавайся, — недовольно пробурчал Полосатый. — Ты здесь не король.

Неро склонил голову и так долго смотрел на него, что тому стало не по себе.

— Как тебя зовут? — спросил Неро.

— Крестьянин называет меня Маскальцоне, — сказал серо-белый Полосатый («Маскальцоне» значит «Шельма»).

— Хорошее имя, — одобрительно кивнул Неро. — Когда я был молод, как ты, я тоже рвался в бой. Нужно только всегда знать, с кем имеешь дело. — Он показал Маскальцоне свою белую лапу и предупредил: — Смотри, никогда не пытайся проверить на себе ее силу. Порядок, va bene?

Серо-белый Полосатый поджал хвост и, ворча, пошел прочь.

— Настоящий хозяин! — восторженно закричала Камилла, полуслепая курица, и раскудахталась.

— Пойдем, — сказала Гриджолина. — Я покажу тебе хорошее местечко на сеновале, там ты сможешь поспать.

И она пошла с ним и устроилась рядом на сене, там, где в слуховое оконце можно было увидеть всю деревню Карлаццо и весь двор. К вечеру пришел крестьянин с жестяным котлом, принес еду для кошек. Неро вниз спускаться не стал.

— Принеси мне что-нибудь, — сказал он Гриджолине, и она побежала во двор и принесла ему прекрасный кусочек мяса.

— Крестьянин — человек добрый, — сказала она. — Ты можешь спокойно спуститься вниз, он тебя не прогонит.

— Пока рано, — сказал Неро. — У меня свои причины. — И он посмотрел в ее нежные глаза. — Ты очень похожа на ту, кого я очень любил, — сказал он, и Гриджолина замурлыкала от счастья.

Этой ночью Неро еще раз прокрался в дом на холме. Забрался в кровать к Изольде, и она сквозь сон сказала:

— А, это ты, моя обезьянка, я искала тебя. Где ты был?

Неро крепко прижался к ноге Изольды и замурлыкал. Она опять заснула, он нет. Без сна лежал до рассвета и думал обо всех тех тарелках, которые она наполняла для него. Думал о ее руке, которая тысячи раз гладила его, обо всех этих глупых кличках, которыми она его награждала — от любви, от любви! Думал о визитах к ветеринару, когда бывал болен, об уксусной примочке, которой она лечила ему лапку, укушенную пчелой, обо всех тех бумажных шариках, что она бросала ему через всю квартиру в скучные дождливые дни. Думал о том, что, возвращаясь домой, она прежде всего звала его, слушал тихий храп Роберта и думал о том, как часто Роберт подталкивал его и говорил: «Ну что, дружище?»

Он прощался. Когда рассвело, он осторожненько лизнул шершавым языком руку Изольды, которая свешивалась с кровати, и еще раз глубоко засунул нос в ее голубую бархатную тапочку. Потом через открытое окно выбрался наружу и побежал вниз ко двору. Где петух как раз прокукарекал в первый раз.

Четыре дня и четыре ночи прятался он в сене, ничего не ел, ничего не говорил, никого не хотел видеть, терпел рядом только Гриджолину, которая тревожилась за него. Четыре дня и четыре ночи он слышал, как Изольда зовет его. То где-то близко, то далеко, то в долине, то на холме. Она выкрикивала все эти дурацкие имена — мой маленький принц, мой ангелочек, мой зайчик. Мой Неро, где ты? Он не пикнул. Не пикнул, даже когда она пришла во двор и начала расспрашивать крестьянина. Нет, сказал тот, он не видел Неро, он бы его сразу узнал. Да, конечно, он тут же даст знать, если Неро объявится. Изольда заплакала и ушла.

Неро еще глубже зарылся в сено.

А потом на холме закрыли ставни и загрузили машину. В последний раз он услышал плачущий зов Изольды. Когда машина отъехала, он выполз из сена, залез на крышу и затуманенным взглядом смотрел им вслед, пока они не исчезли на повороте за церковью.

— Arrivederci, — промурлыкал он. — Изольда, прощай, ciao, Roberto, ragazzo mio, старый друг, береги нашу девочку, ты же знаешь, без нас она совершенно беспомощна.

А потом Неро спустился во двор, где рыхливший грядки крестьянин аж глаза вытаращил, увидев его.

— Дьявол, — сказал он. И больше ничего.

Они долго смотрели друг на друга, старый крестьянин и старый кот, а потом крестьянин протянул морщинистую руку и погладил Неро по голове.

— Ну ладно, — сказал он и продолжил работу.

Неро сел рядом, сделал вид, будто ему все нипочем, вылизал шерсть, а вскоре прибежала Гриджолина, принесла ему свежепойманную вкусную итальянскую мышку…

Вот и все про нашего плутишку.