признают правил, пока не обожгутся, такова жизнь. Леви и Тефтон станут хорошими людьми, они слишком много пережили, чтобы этого не случилось. Они станут хорошими охотниками, ведь ты печешься о них уже восемь лет.

Каори тяжело вздохнула. Теперь ее глаза переместились на голубое небо, где не было ни облачка, лишь только парящий сокол. Непроизвольно она провела пальцами по своей татуировке на шее.

– Но я не хочу… как ты не понимаешь. Я так не хочу, чтобы они становились охотниками. Наверное, когда-нибудь они пожалеют, что я взяла их в ученики.

– Уже поздно об этом думать. Ты не сможешь им помешать. Ведь это их выбор, они жаждут этого, жаждут стать охотниками, чтобы помогать остальным. Я знаю, ты боишься этого, но и среди охотников есть много хороших людей. Взять хотя бы тебя саму.

Каори молчала. В голове всплыли сразу два болезненных воспоминания, и она думала сейчас только о них. Первое случилось два года назад. Тогда была осень, за окном уже стемнело, и моросил дождь. Эта мрачная, холодная погода навсегда врезалась ей в память, как и в память братьев.

В тот день они пришли к ней, их глаза горели решимостью, кулаки сжаты. Своими маленькими ручками они держали ее винтовку, протягивая оружие вперед, к учителю.

– Научи нас.

Именно тогда они и заявили ей впервой, что собираются стать охотниками, как и она. Стать охотниками, чтобы узнать, что произошло с их родным городом. Стать охотниками, чтобы избавиться от ночных кошмаров, в которых все пожирает огонь той ночи. И больше никогда эта трагедия не должна повториться, ни один город больше не сгорит, потому что они станут охотниками.

Но Каори ответила – нет.

Она знала, что рано или поздно ее ученики возьмутся за ее ремесло. Иначе просто не могло быть.

Она сказала нет и ушла, выхватив винтовку из детских рук. Тефтон разозлился на нее тогда. Пока братья кричали что-то ей в след из распахнутой двери, она уходила под дождем как можно дальше, скрываясь в темноте. Побег от неизбежности. Каори понимала, что не сможет сделать из них охотников. Не потому что не справиться с ними, и не потому, что не любит их. Вовсе нет. Просто Каори знала, кто такие охотники, но сказать об этом не могла. Она не найдет в себе сил объяснить двум маленьким мальчикам, что Гильдия охотников была создана не для того чтобы помогать людям, а для того чтобы выслеживать и убивать их.

Каори не верила, что собственными руками взращивает палачей, поэтому и убегала.

Если бы только Тефтон и Леви знали, видели бы они то, что видела она. Об этом было ее второе воспоминание. Тогда Каори было лишь пятнадцать, она сама только-только стала охотником и взяла оружие в руки. Те же горящие глаза, та же решимость помогать остальным.

В тот день она стояла вместе с учителем у грузового состава. В тот день все разрушилось. Все идеалы, все мечты.

В состав грузили людей. Была зима и все они дрожали от холода. Грязные небритые охотники хорошо выделялись своей неопрятностью рядом со статными крепкими солдатами Первой гильдии, которые все как один в черной военной форме. И даже пар на мороз выходит из их ртов одновременно. Кругом тьма ночи, медленно сыпет снег. На лицах всех охотников лишь корысть, они пересчитывали деньги за только что сданную партию уникумов, которых и грузили в поезд.

Слово люди к ним никогда не применялось – только человеческая внешность. Они словно скот, с напуганными, а у кого уже безжизненными глазами садились в вагоны, тщетно вцепляясь за свое имущество.

Каори помнила, как страх сжимал ее грудь, как она спряталась за спину учителя, чтобы не видеть всего этого.

Но скрыться от такого было нельзя. Она помнила глаза того человека в коричневом замшевом пиджаке и его сынишку, что не отрывался от ноги отца. Мужчина был бледен то ли от холода, то ли от страха. Он тряс перед солдатом какой-то бумажкой, по-видимому – удостоверением личности. Не было никакого смысла скрывать, что он уникум, но он пытался объяснить, что его способность безобидна.

А потом ему взбрело в голову продемонстрировать, что голубой светящийся шар в его руках, который он может вызывать, способен излечить неизлечимое. Но стоило только этому шару засветиться в его ладони, как десятки ружей и карабинов были направлены в сторону мужчины. Его несколько раз ударили прикладами по лицу, брызнувшая кровь попала на сына. Этими же прикладами их двоих затолкали в вагон. Сын этого человека почему-то бросил свой взгляд на Каори. Он не отпускал ее до того самого момента, пока двери вагона не захлопнулись с глухим грохотом, в котором все утихло, все утонуло в черноте.

А потом наступила тишина, поезд тронулся.

– Почему они так волнуются? – спросила тогда Каори – ведь это всего лишь концентрационный лагерь. Ведь они там просто продолжат жить с такими же людьми, как они.

Но Акина покачала головой, закрыв глаза.

– В этот лагерь ездят только поезда с людьми. Еду туда не возят. Все вещи скинут в овраг по пути. И эти люди навсегда перестанут существовать, словно их и не было.

В тот день, именно тогда юная Каори узнала смысл слова утилизация. В тот день она увидела, что падающий снег может менять свой цвет – бесконечно летящие черные хлопья с бесконечного черного неба. Состав безмолвно покинул их. Холод той ночи до сих пор бросает в дрожь девушку.

И каково же ей было, когда совсем скоро она узнала, что и сама является уникумом. Это заставило наложить на себя руки…

Каори бы никогда не смогла рассказать об этом братьям. Она с болью в сердце смотрела, как мальчишки безвылазно сидят за военными учебниками. Видела их руки в ссадинах от очередного спарринга. Она видела их желание сдать экзамен. Но они ничего не знали о том месте, где живут и о том, в кого им предстоит превратиться.

Каори плакала, закрыв рукой глаза. Акина накинула на нее одеяло и обняла.

– Тефтон и Леви станут охотниками, хочешь ты этого или нет. Но только ты сможешь воспитать из них таких людей, которые перевернут этот мир.

– Ты уже столько раз это повторяла. И ты права…

Она улыбнулась, убрав руку с красных глаз.

– Конечно, права. И ты сама давно делаешь из них людей. Иначе не стала бы подкладывать в ту шкатулку своих денег время от времени.

Каори посмеялась.

– Пусть это будет для них