– Думаешь, вы их еще увидите? – спросил Фергус у Джейми незадолго до того, как они распрощались. – Вполне возможно, что вы съездите во Францию.

До сих пор Фергус, Марсали и люди из Риджа считали, что Брианна и Роджер Мак уехали во Францию, спасаясь от надвигающейся войны.

– Нет, – ответил тогда Джейми, стараясь скрыть безысходность в голосе. – Сомневаюсь, что мы когда-нибудь увидим их снова.

Сильная правая рука Фергуса сжала его предплечье и тут же отпустила.

– Жизнь долгая, – тихо произнес он.

– Да, – ответил Джейми, но подумал, что ничья жизнь не может быть настолько долгой.

Его руке стало легче, Клэр по-прежнему массировала ее, но движения уже не причиняли такую боль.

– Я тоже скучаю по ним, – тихо произнесла она и поцеловала костяшки его пальцев. – Дай-ка мне письмо, я закончу.

«Рука твоего отца сегодня больше не выдержит. Есть еще кое-что примечательное на этом корабле, кроме имени капитана. Сегодня днем я была внизу, в трюме, и увидела множество коробок – все помечены надписями «Арнольд» и «Нью-Хейвен, Коннектикут». Я сказала матросу (чье имя весьма заурядно – Джон Смит, хотя, похоже, чтобы компенсировать огорчительное отсутствие оригинальности, он носит три золотых серьги в одном ухе и две в другом. Он сообщил, что каждая из них символизирует его спасение с тонущего корабля. Надеюсь, твой отец не знает этого), что мистер Арнольд, должно быть, очень успешный торговец. Мистер Смит рассмеялся и ответил, что на самом деле Бенедикт Арнольд – полковник Континентальной армии, а также очень храбрый офицер. Ящики предназначены для доставки его сестре, мисс Ханне Арнольд, которая приглядывает за тремя его маленькими сыновьями и его магазином импортных и галантерейных товаров в Коннектикуте, в то время как сам Арнольд занимается военным делом.

Нужно отметить, что по моему телу пробежали мурашки, когда я это услышала. Я встречала людей, чью историю знала заранее, и по крайней мере один из тех, кого я знала, был обречен. Мне никогда не привыкнуть к этому чувству. Я смотрела на коробки и задавалась вопросом: не следует ли мне написать мисс Ханне? Сойти с корабля в Нью-Хейвене и увидеться с ней? Но что именно я ей скажу?

На сегодняшний день весь наш опыт показывает, что я абсолютно ничего не могу сделать, чтобы изменить то, чему суждено произойти. И, глядя на ситуацию объективно, я не вижу иного пути… Но все же. Все же!

Все же я сблизилась со многими людьми, чьи действия имели определенное значение, и не важно, вершили они в итоге историю или нет. Невозможно на нее не влиять, говорит твой отец. Действия каждого человека оказывают влияние на будущее. И он определенно прав. Но все же, оказавшись так близко к Бенедикту Арнольду, кто угодно захочет скомандовать «Право руля!» – как любит говорить капитан Роджерс. (Без сомнения, ситуация, в которой некто свернет налево, будет по-настоящему скандальной.)

Итак. По касательной возвращаюсь к исходной теме письма – к таинственному месье Бичему. Если коробки твоего отца – я имею в виду Фрэнка… если у вас еще сохранились коробки с документами и книгами из его кабинета и есть свободная минутка, чтобы их просмотреть, то, возможно, вы найдете старую картонную папку с гербом, нарисованным цветными карандашами. Мне кажется, что герб лазурный с золотом, и я помню, что на нем были ласточки. Если повезет, в ней еще найдется генеалогия семьи Бичем, которую дядя Лэмб составил для меня много лет назад.

Вы можете просто посмотреть, упоминается ли в 1777 году имя Персиваль. Так, любопытства ради.

Ветер крепчает, и океан неспокоен. Ваш отец побледнел и стал липким и мокрым, как наживка для рыбы, поэтому я заканчиваю и сейчас отведу его вниз, чтобы он мирно проблевался и лег спать.

С любовью,

мама».

Роджер задумчиво подул в горлышко пустой пивной бутылки, издав глухое гортанное гудение, похожее на стон. Близко. Может, чуть ниже, хотя… и, конечно, не хватает того алчного звука, рычащей интонации. Но высота… Он встал и, пошарив в холодильнике, нашел то, что искал, – за остатками сыра и шестью банками из-под маргарина, наполненными бог знает чем. Роджер мог бы поклясться, что не маргарином.

На дне бутылки плескалось немного шампанского – всё, что осталось после праздничного ужина в честь новой работы Бри. С тех пор прошла неделя. Кто-то заботливо обмотал горлышко фольгой, но, разумеется, шампанское уже давным-давно выдохлось. Роджер пошел к раковине, чтобы вылить остатки, но не тут-то было: пожизненная шотландская привычка экономить дала о себе знать. Поколебавшись секунду, он опрокинул шампанское в рот и, уже опуская бутылку, увидел Энни Макдональд, которая стояла, вытаращив глаза, и держала за руку Аманду.

– Хорошо, что хоть хлопья этим не поливаете, – проворчала она, проходя мимо. – Так, детка, давай сюда.

Посадив Мэнди на высокий детский стульчик, она вышла, качая головой и явно не одобряя безнравственное поведение своего работодателя.

– Папа, дай! – Мэнди потянулась к бутылке, привлеченная блестящей этикеткой.

Как и полагается ответственному родителю, Роджер с минуту подумал, прокручивая в голове все возможные сценарии развития событий, оценивая возможный ущерб, и протянул дочери свой стакан с молоком. Приложив к губам рифленый край бутылки, он извлек из нее глубокий, мелодичный звук. Да, вот оно – почти чистая «фа» малой октавы.

– Еще, еще, папа! – восхищенно залопотала Мэнди. Немного смутившись, он загудел снова, вызвав заливистый смех дочери. Взяв бутылку от портера, Роджер подул в нее, потом еще раз в бутылку от шампанского, наигрывая двухнотную вариацию детской песенки «У Мэри был барашек».

Весь этот шум и восторженные возгласы Мэнди привлекли внимание Брианны. Она появилась в дверях, держа в руках ярко-синюю пластиковую каску.

– Готовишься создать свой шумовой оркестр? – спросила Бри.

– Уже создал, – ответил Роджер и передал бутылку Мэнди, решив, что та не сможет сделать с ней ничего ужаснее, чем уронить на ковер.

Роджер вышел в коридор к Брианне, привлек ее к себе и страстно поцеловал. Обитая сукном дверь, покачнувшись, захлопнулась с глухим стуком.

– Шампанское на завтрак? – на миг оторвавшись от поцелуя, спросила Бри и тут же продолжила, пробуя его губы на вкус.

– Бутылка нужна была, – пробормотал он, делая то же самое.

На завтрак Бри ела кашу с маслом и медом, и Роджер ощущал, как от сладости ее губ шампанское горьким привкусом тает на кончике его языка. В коридоре веяло прохладой, но под своим флисовым джемпером Бри была теплая, словно тост. Рука Роджера задержалась на ее пояснице, поглаживая обнаженную мягкую кожу.

– Хорошего тебе дня, – прошептал Роджер. Его одолевало желание скользнуть пальцами ниже, под кромку ее джинсов, хотя не очень-то почтительно лапать зад новоиспеченного инспектора Управления гидроэлектростанциями Северной Шотландии. – Захватишь потом каску домой?