– У нас не было собаки, – упрямо продолжала Наоми. – А Джонатан говорил, что была? И с ней что-то случилось? Какое-то несчастье?

– Не спеши с выводами, этого она не говорила, – возразил Дэвид и внимательно взглянул на Грейс. – Да, собаки у нас не было. С радостью бы завели, но у мальчишек аллергия.

Ну, хоть это правда, с непонятным облегчением подумала Грейс. Джонатан с самого начала предупредил, что у него аллергия.

– И что он рассказывал? – не сдавалась Наоми. – Ну, про собаку?

– Ну… – Грейс умолкла, пытаясь припомнить подробности. Сейчас любая деталь казалась важной. – Говорил, что у вас был пес, которого звали Ворон, и принадлежал он Митчеллу. Как-то Джонатан остался с собакой один дома, и она сбежала. Кажется, вышла за калитку, но что конкретно произошло, выяснить так и не удалось. С тех пор больше пса никто не видел. И вы обвинили в случившемся Джонатана, потому что дома, кроме него, никого не было. – Грейс задумалась, соображая, не забыла ли чего. Но нет, кажется, ни одной подробности не упустила. – Вот и все.

После долгого и крайне неловкого молчания первой заговорила Наоми.

– Нет, это все ложь, – дрогнувшим, прерывающимся голосом произнесла она. – От первого и до последнего слова.

– Милая, успокойся, – произнес Дэвид. – Не злись на Грейс. Она просто повторяет, что ей сказал Джонатан.

– Пожалуйста, – умоляющим тоном проговорила Грейс. Сердце билось так сильно, что она слышала его стук. Грейс не понимала, в чем дело, однако чувствовала, что основания для тревоги есть. – Расскажите, что случилось на самом деле.

– Джонатан говорил не о собаке, – ответила Наоми. Теперь в ее глазах, окруженных темными кругами, стояли слезы. – А о брате. Собаки у него не было, но был брат. Наверное, Джонатан вам про него не рассказывал.

– Конечно же рассказывал! С самого начала знала, что у него есть брат Митчелл, – озадаченно отозвалась Грейс.

– Другой брат, – резким тоном возразила Наоми.

– Нет, речь не обо мне, – почти одновременно с матерью ответил Митчелл. Грейс заметила, что он больше не улыбается. Видимо, в данной ситуации даже его приверженность оптимизму была неуместна. – У нас был еще один брат, Аарон. Ему было четыре года.

Грейс невольно покачала головой, хотя сама не поняла почему.

– Джонатан тебе не рассказывал? – уточнил Дэвид.

Грейс подумала: «А ведь я могу уйти. Прямо сейчас. И тогда мне не придется выслушивать эту историю. Но если останусь, придется слушать. И тогда мне придется узнать, что случилось».

Впрочем, думать и решать тут было нечего. Грейс просто не могла встать и выйти из этой комнаты. Она должна была узнать правду, сказала себе Грейс, когда этот рассказ уже разделил ее жизнь на «до» и «после».

Субботним утром, зимой того года, когда Джонатану было тринадцать, а Митчеллу одиннадцать, четырехлетний Аарон Рубен Сакс сильно простудился. Мать звала малыша Бу, отец – Паровозик, а старшие братья, занятые собственными, куда более интересными делами, никак к нему не обращались. У ребенка поднялась температура. Произошло это в день, когда у дочери самых давних и близких друзей Саксов была бат-мицва. Естественно, всех пятерых членов семьи пригласили и в синагогу, и на последующий прием. Но Джонатан наотрез отказался идти. Он терпеть не мог друзей Дэвида и Наоми, а их дочь, не слишком хорошенькая девочка на два года младше его, Джонатана не интересовала. Поэтому он собирался остаться дома и заняться тем, что обычно делал у себя в комнате, предварительно заперев дверь. Чем именно, никто из домочадцев не знал. Накануне бат-мицвы из-за упорного отказа Джонатана в семье разразился скандал. Закончилось дело тем, что Дэвид категорично заявил: что бы там себе ни думал Джонатан, он отправится на бат-мицву вместе со всей семьей. Однако доводы отца на сына не подействовали. На следующее утро Джонатан как ни в чем не бывало засел у себя в комнате и объявил, что никуда не пойдет.

Но то обстоятельство, что у Аарона была высокая температура, решило вопрос. Наоми рассудила, что из двух обстоятельств, одинаково неприятных и непредвиденных, можно извлечь что-то хорошее. С одной стороны, в этой сложной ситуации Наоми сможет сохранить лицо и авторитет как родитель, а с другой, у Джонатана появится возможность провести время с братом и, возможно, наконец привязаться к нему (по крайней мере, Наоми надеялась, что так и будет). Может быть, еще не слишком поздно, и, несмотря на большую разницу в возрасте, потом у братьев будет что-то общее – не считая того факта, что они выросли в доме одних родителей. Наоми всегда об этом мечтала, хотя Джонатан ни малейших проявлений братских чувств не демонстрировал, даже по отношению к Митчеллу, который был всего на два года младше. А появление на свет Аарона, ставшее неожиданностью для всей семьи, еще дальше оттолкнуло Джонатана от родных.

Рассуждая таким образом, Наоми оделась, чтобы идти в синагогу, и перед уходом еще раз померила Аарону температуру (тридцать восемь и четыре). Подоткнув малышу одеяло, Наоми включила ему кассету «Сказочный лес».

Несколько часов спустя позвонила Джонатану из дома друзей, и тот сказал, что все нормально.

– Потом он сказал, что Аарон хотел поиграть на улице, – продолжил Митчелл. – Несколько раз повторил, но потом сообразил, что ничего этим не добьется. Нехорошо выпускать четырехлетнего брата гулять на холоде, когда у него температура. За это по головке не погладят. Наоборот – скажут, недоследил. И тогда Джонатан изменил показания и начал уверять, будто не заметил, как Аарон вышел из дома. Якобы Джонатан думал, что брат в своей комнате. Сказал врачу, что несколько раз заглядывал в детскую, но нам Джонатан этого не говорил. Знал, что мама с папой все равно не поверят, так зачем стараться?

– Погоди, – вклинилась Грейс и вскинула обе руки, точно защищаясь. – Ты намекаешь, что Джонатан… виноват в… том, что случилось с Аароном?

– А тут и без намеков все ясно, – печально ответил Дэвид. – Мы, конечно, пытались его оправдать, особенно Наоми. Уж как ей не хотелось верить, что сын способен на такое…

Наоми устремила взгляд куда-то поверх плеча Грейс. Заплаканное лицо было исполнено боли.

Митчелл вздохнул:

– Мы точно, на все сто процентов уверены, что Аарон был на улице. Как долго, точно не знаем. Сам он вышел в открытую дверь или Джонатан помог, сказать трудно. Судить не беремся. К тому же в таких случаях люди любят искать себе утешение – так им становится легче. Я, например, представлял, что дело было вот как: Аарону стало лучше, и он захотел покачаться на любимых качелях на заднем дворе. Еще у нас там были лесенка и канат. Вот Аарон и вышел из дома, нарезвился в свое удовольствие, а когда вернулся, сразу лег обратно в постельку и уснул. А потом мы все вернулись с праздника.

– К тому времени температура у Аарона была выше сорока. Сразу повезли его в больницу, – ровным, ничего не выражающим тоном произнесла Наоми. – Но было слишком поздно, врачи ничего не смогли сделать.