списке Слова Софония Исторического музея № 2060, конца XVI в., подвергшемся влиянию Сказания о Мамаевом побоище, также находим, хотя искаженное, упоминание об авторе как иерее; так, на листе 216 читаем: «И я же помяну Ефония иерея рязанца».

Иерейство Софония, о котором говорится в поздних памятниках, в нашей научно-исследовательской литературе вызвало серьезные сомнения. Еще в 1930 г. А. Д. Седельников писал: «Что касается иерейства Софония, то оно базируется на показаниях главным образом списков Сказания третьей редакции… Придавать особенное значение «иерейству»… вообще говоря, вряд ли приходится[734]. В самом деле, трудно представить себе, что автор чисто светского произведения, ни разу не упомянувший в нем о церковных властях, был иереем. Надо полагать, что иерейство Софония является результатом позднего домысла, который мог возникнуть не ранее XVI в.

3. Последний вид сведений о Софонии рязанце встречается только один раз: в списке Тверской летописи, сохранившемся в рукописи Погодинского собрания, № 790, начала XVII в. Софоний рязанец характеризуется как брянский боярин. Чтобы выявить реальный вес этого свидетельства, необходимо подвергнуть анализу ту запись Тверской летописи под 6888 г., где оно находится, и припомнить то, что известно нам о составителе этой летописи.

Запись под 6888 г. читается так: «А се писание Софониа рязанца, брянского боярина, на похвалу великому князю Дмитрию Ивановичу и брату его Володимеру Андреевичи). Ведомо ли вам, рускым государям, царь Мамай пришел из Заволжиа, стал на реце на Воронеже, а всем своим улусом не велел хлеба пахать, а ведомо мое таково, что хощет ити на Русь, и вы бы, государи, послали его пообыскать, тут ли он стоит, где его мне поведали»[735].

Эта запись по содержанию явно восходит не к Слову Софония рязанца, а к Сказанию о Мамаевом побоище. Следовательно, и сведение о Софонии рязанце как брянском боярине не может быть возведено к первоисточнику: оно или получено было из вторых рук, или возникло как домысел составителя Тверской летописи. Что касается составителя Тверской летописи, труд которого относится к 1534 г., то сам он характеризует себя как человека некнижного. В труде его имеются сведения, совсем не подтверждаемые другими историческими источниками.

Во всяком случае, данная биографическая подробность, отмечающая происхождение Софония как брянского боярина, является довольно поздней по времени своего появления (не ранее 30-х годов XVI в.).

Итак, мы можем сказать только одно, что Софоний был выходцем из Рязани. Определить же его социальное положение пока что трудно. Некоторый намек в этом отношении дает как будто бы заглавие Задонщины по Кирилло-Белозерскому списку XV в., где Софоний назван не только рязанцем, но и «старцем». Слово «старец» в древней Руси имело двоякое значение: 1) старик, человек преклонного возраста; 2) монах. В каком смысле оно употреблено здесь? Если бы Софоний закончил жизнь монахом, то имя его изменилось бы, но он и позднее, как видно из заглавия краткой редакции, продолжал оставаться Софонием. Значит, слово «старец» в данном случае следует понимать как «старик», «человек преклонного возраста». Таким образом, мы приходим к выводу, что Софоний, переехав из Рязани в другую область, оставался лицом светским и не сделался ни иереем, ни монахом.

Дальнейшее выявление облика Софония рязанца может быть достигнуто лишь путем анализа созданного им произведения.

В своем Слове Софоний не только восхвалял великого князя Дмитрия Ивановича и серпуховского князя Владимира Андреевича и его ближайшее окружение, но и показал себя рязанским патриотом: он подчеркивал тяжелое положение Рязанской земли в период Куликовской битвы и указывал на большие потери со стороны рязанского боярства. Все это дает возможность предположить, не был ли сам Софоний до выезда из Рязани лицом, занимавшим там видное положение, и не следует ли искать его в ближайшем окружении князя Олега Ивановича. Это тем более правдоподобно, что тогда само собой выяснились бы причины выезда Софония из Рязани. Мы должны были бы признать, что в условиях трагического конфликта, в каком оказалось Рязанское княжество во времена нашествия Мамая, Софоний не согласился поддерживать сепаратную политику рязанского князя и в связи с этим должен был отказаться от своего высокого положения и покинуть Рязань. Если наша гипотеза хоть сколько-нибудь оправдана, то целесообразными должны считаться и поиски Софония среди ближайшего окружения рязанского князя Олега Ивановича в период, предшествовавший Куликовской битве. Надо сказать, что в отношении этих поисков мы находимся в довольно благоприятных условиях. Уцелел важный исторический документ — Жалованная грамота рязанского князя Олега Ивановича Ольгову монастырю близ Рязани, относящаяся ко времени около 1372 г., в которой перечисляется боярское окружение князя Олега в момент дарования грамоты. Грамота эта была дана князем Олегом Ольгову монастырю на село Арестовское с подтверждением права на владение погостами, землями и другими угодьями, которые дали обители его предки и бояре. Грамота начинается так: «Милосердьемъ божьимь, молитвою святое богородици и молитвою отця своего, князя великого Ивана Олександровича, и благословеньемь епискупа рязаньского и муромского Василья, язъ, князь великий Олегъ Ивановичъ, сгадавъ есмь съ своимъ отцемъ с владыкою Васильемь и съ своими бояры. А бояре со мною были»[736].

Далее идет перечисление бояр. Их упомянуто всего девять: одни названы по имени и отчеству, другие по имени и прозвищу в соответствии с исполняемыми обязанностями, причем вторым в этом перечне назван Семен Федорович, третьим — Микита Аньдреевич, четвертым — Тимошь Олександрович, пятым — Манасея дядько, шестым — Юрий околничий, седьмым — Юрий чашьник, восьмым — Семен Микитьичь съ братьею, девятым — Павел Соробич.

Все эти имена с отчествами и прозвищами не вызывают никаких вопросов и недоумений. Но боярин, названный в интересующем нас перечне первым, обращает на себя внимание и своим именем и своим отчеством: он имеет очень редкое имя Софоний, а отчество — Алтыкулачевич. И если мы отождествим этого документально засвидетельствованного рязанского боярина с Софонием рязанцем, то должны будем признать, что отец Софония был выходцем из татарской среды. О рязанском боярине Софонии Алтыкулачевиче нам ничего не известно, так как, кроме упоминания о нем в жалованной грамоте Олега рязанского, других сообщений о нем не найдено. Конечно, самое отождествление Софония рязанца с рязанским боярином Софонием Алтыкулачевичем является не более как гипотезой, но все же этой гипотезе нельзя отказать в продуктивности[737].

К ЛИТЕРАТУРНОЙ ИСТОРИИ СКАЗАНИЯ О МАМАЕВСКОМ ПОБОИЩЕ

1

Беличие битвы на Куликовском поле в 1380 г., осознание ее огромной роли и значения в историческом развитии Русской земли вызывали к этому событию неослабевающий интерес как в ближайшие годы после него, так и в последующие