– Разведка в Пьемонте и в Озерном крае сообщает о перемещении сил. Армии собираются, – ее голос словно тяжелеет. – Уже скоро.

– Их цель – столица, – спокойно говорю я.

Это не вопрос.

– Возможно, – отвечает Дэвидсон. Он задумчиво постукивает себя пальцем по губе. – По крайней мере, символическая победа. А в лучшем случае – если все остальные города встанут на колени – быстрое завоевание целой страны.

Фарли напрягается при этих словах.

– Если Кэл погибнет при вторжении… – она прерывается.

Несмотря на теплую воду, мое тело леденеет. Я отвожу взгляд от Фарли и смотрю в окно. Пышные белые облака лениво плывут по ясному синему небу. Слишком светлому и красивому для такого разговора.

Нарочно или нет, Дэвидсон поворачивает нож в моей незаживающей ране, подхватив мысль Фарли.

– Наследников-Калоров не останется. Никакого короля. В стране начнется хаос.

Он говорит таким тоном, как будто это неплохой вариант. Я ерзаю в воде и сердито смотрю на него. Взявшись одной рукой за фарфоровый край ванны, я пропускаю по пальцу угрожающую искру. Дэвидсон отстраняется, хотя бы чуть-чуть.

– В результате опять будет литься красная кровь, Мэра, – говорит он, как будто извиняясь. – Я в этом не заинтересован. Мы должны занять Археон раньше, чем Озерные.

Кивнув, Фарли сжимает кулак. Очень решительно.

– И заставить Кэла отречься. Пусть поймет, что другого выхода нет.

Я не двигаюсь и по-прежнему смотрю на премьера.

– А как быть с Разломами?

Его глаза превращаются в щелки.

– Воло Самоса не интересует порядок, при котором он не сможет править, а вот Эванжелина… – он словно катает это имя во рту. – Ее можно убедить. Или, на худой конец, подкупить.

– Чем? – насмешливо спрашиваю я.

Я знаю, что Эванжелина согласится на что угодно, лишь бы расторгнуть помолвку с Кэлом, но предать семью, отказаться от короны? Даже не представляю. Скорее она предпочтет страдать.

– Она богаче всех нас. И слишком горда.

Дэвидсон надменно поднимает голову. Как будто знает что-то, чего не знаем мы.

– Ее собственным будущим. Свободой.

Я с сомнением морщу нос.

– Не понимаю, о чем с ней можно договориться. Не станет же она убивать родного отца.

Премьер наклоняет голову в знак согласия.

– Да, но она может расторгнуть союз. Отказаться от брака. Отсечь Разломы от Норты. Сделать так, чтобы Кэлу некуда было обратиться. Принудить его к действию. Без союзников он не выживет.

Дэвидсон прав, но этот план слишком ненадежен. Одно дело – полагаться на те интересы, которые объединяют нас с Эванжелиной. Но верность крови? Семье? Невозможно. Она сама сказала, что не откажется от помолвки и не пойдет против воли отца, раз уж все решено.

Пар клубится в воздухе.

Из-за двери доносится раздраженный голос.

– Каковы шансы, что все пойдет по плану? – кричит из спальни Килорн.

Я невольно смеюсь.

– А так вообще бывало?

Он отвечает долгим отчаянным стоном. Дверь дрожит, когда он стукается об нее головой.

Килорн и Дэвидсон соизволили дать мне одеться спокойно, но Фарли осталась – она лежит, растянувшись на ярко-зеленом покрывале. Сначала я намереваюсь ее выгнать, чтобы побыть хоть немного в одиночестве, но потом даже радуюсь. Оставшись одна, я могу окончательно сломаться и вообще отказаться выходить. А в присутствии Фарли нет других вариантов, кроме как собраться быстрее. К счастью, какая-то неведомая сила сама несет меня сквозь этот день, который обещает быть интересным.

Фарли тихонько посмеивается, пока я натягиваю официальную форму Алой гвардии. Свежевыстиранную, сшитую на заказ лично для меня. Я вступила в Гвардию почти год назад, однако ничего официального в этом не было. Форма должна иметь символическое значение, зримо отделить меня от Кэла и его Серебряных союзников. Но на самом деле, скорее всего, Фарли просто не пожелала страдать одна. Яркий, кроваво-красный мундир слишком тесный и жесткий. Я вожусь с высоким воротником, пытаясь хоть немного его ослабить.

– Все серьезно, а? – усмехается Фарли.

Ворот у нее расстегнут и отложен.

Я рассматриваю в зеркало сшитый по мерке мундир. Моя фигура в нем выглядит прямоугольной. Не бальное платье, вот уж точно.

Кроме блестящих начищенных пуговиц, никаких украшений нет. Ни нашивок, ни знаков отличия. Я провожу рукой по груди и спрашиваю, взглянув на Фарли:

– Мне наконец присвоят какое-нибудь звание?

Как и в Монфоре, у нее на воротнике три генеральских квадратика, но большей части бутафорских медалей нет. Нет смысла настаивать на таких вещах в присутствии Кэла, который все равно знает правду.

Она ложится на спину и смотрит в потолок, мотая ногой.

– Рядовой тоже звучит неплохо.

Я прижимаю руку к груди, изображая оскорбление.

– Я с тобой целый год.

– Возможно, я употреблю кое-какие связи, – произносит Фарли. – Замолвлю словечко. Попрошу, чтоб тебя повысили до капрала.

– Какая щедрость.

– Будешь отчитываться перед Килорном.

Несмотря на нервный страх, который гложет мои внутренности, я хохочу.

– Умоляю, не говори ему этого.

Представляю, какой ад он мне устроит. Насмешки, бессмысленные приказы. Я не переживу.

Фарли тоже смеется, и ее короткие светлые волосы окружают лицо золотым ореолом. Не то чтобы она редко улыбалась или смеялась, но на сей раз все иначе. Ни яда, ни резкости. Маленькая вспышка искренней радости. В последнее время это редкость для всех нас.

Она постепенно овладевает собой, и отголоски смеха замирают у нее в горле. Я быстро отвожу глаза, как будто увидела нечто неподобающее.

– Ты была у него прошлой ночью.

Голос Фарли звучит уверенно. Она знает – как знают и все. Мы с Кэлом не особо таились.

Я отвечаю прямо и не стыдясь:

– Да.

Ее улыбка меркнет, и она садится. Я наблюдаю в зеркале за тем, как меняется у Фарли выражение лица. Углы губ опускаются, взгляд смягчается, и в нем появляется грусть, даже жалость. Возможно, еще и подозрение.

– Это ничего не меняет, – выговариваю я, готовясь к обороне. – Для нас обоих.

Фарли быстро отвечает, вскинув руку, словно успокаивает испуганное животное:

– Знаю.

Горло у нее вздрагивает, и она облизывает губы, очень осторожно подбирая слова.

– Я скучаю по Шейду. Я бы сделала что угодно, чтобы вернуть его. Чтобы провести с ним еще один день. Чтобы Клара могла увидеть отца…