– Ну как, хорошо тебе? – спрашивает Мэйвен почти шепотом.

Не знаю, к кому обращен этот вопрос.

Все молчат.

Какое-то бульканье привлекает мое внимание, и я, оторвав взгляд от Мэйвена, вижу, как королевы кружат вокруг своей жертвы. Это не танец, не ритуал. В нем нет никакого порядка. Лишь холодная, расчетливая ярость. Даже Бракен, кажется, напуган. Он отступает на несколько шагов, позволяя им делать то, что они задумали. Салин, по-прежнему стоя на коленях, покачивается, и изо рта у него, пенясь, течет морская вода.

Они поочередно льют воду ему на лицо – с палаческой сноровкой. Ровно столько, сколько нужно, чтобы он захлебнулся не сразу. Понемногу, капля за каплей. Салин бледнеет, потом лиловеет, затем чернеет. И падает, содрогаясь, в доходящую до колен воду, уже не в силах сесть. Не в силах спастись. Они склоняются над его телом и кладут руки ему на плечи. Их лица будут последним, что он увидит, умирая.

Я и раньше видела пытку – в исполнении тех, кому это нравится. Чужие муки всегда неприятны. Но жестокость нимф, на мой вкус, чересчур расчетлива. Непонятна. Она приводит меня в ужас.

Айрис ловит мой взгляд, и я отворачиваюсь, не в силах это вынести. Она была права. Мэйвен совершил ошибку, впустив ее в свое королевство и в свой дворец.

– Ты счастлива? – спрашивает Мэйвен, отчаянно и бешено, и скалит зубы.

– Молчи, Мэйвен, – напевает Джулиан, заставляя юношу взглянуть на него.

Впервые за много лет злополучный Мэйвен Калор закрывает свой мерзкий рот. Я оборачиваюсь и вижу, что лицо у Птолемуса совершенно белое. Мир меняется у нас на глазах. Союзы расторгаются и заключаются вновь, границы меняют очертание, затеваются браки. И – думаю я, чувствуя, как сжимается сердце, – у этой сделки есть еще одно условие. А как же иначе.

Я подаюсь к брату и шепчу – так, чтобы слышал только он:

– Сомневаюсь, что их договор касается только Салина.

Айрел – впавший в немилость лорд, без земель, титулов и власти. Ни в Разломах, ни в Норте он ничего не значит. Даже Озерные королевы не стали бы выдавать Мэйвена лишь для того, чтобы утолить жажду мести. Они своеобразны, но не глупы. Анабель сказала, что такова цена – но это неправда. Должно быть что-то еще. Кто-то еще.

Я стараюсь держать чувства при себе, когда до меня вдруг доходит. Но никто не сорвет с меня маску спокойствия.

Я была не так далеко от истины, когда подумала, что цена – это мы с Толли.

Мэйвен прав. Принц и принцесса в обмен на короля? Глупо. Мы не стоим его.

А вот наш отец, несомненно, стоит.

Воло Самос, король Разломов. Салин вонзил нож в Озерного короля, чтобы порадовать моего отца и добиться награды. Он виноват ничуть не меньше, чем Айрел. Это было сделано ради него.

Он – враг Озерного края, но и соперник Кэла. Анабель ничего не стоило поставить его на кон. Предложить нимфам голову моего отца – логичный шаг.

Я крепко сжимаю кулаки, чтобы скрыть дрожь. Взвешиваю варианты, в то время как мое лицо бесстрастно, лишено всякого выражения. Если отец умрет, Разломы распадутся. Королевство не устоит без него, учитывая обстоятельства. Я больше не буду принцессой. Не буду его подданной, ручным зверьком, игрушкой, которую можно подарить, орудием, которым он пользуется, как ему вздумается.

Мне не придется выходить замуж за нелюбимого и лгать до конца дней.

Но все равно – я люблю своего отца. Ничего не могу поделать.

Это невыносимо.

И я не знаю, как быть.

Я отказываюсь лететь в одном самолете с Мэйвеном. Кэл тоже. Хоть пленник и зачарован, мы не в состоянии смотреть на него. Джулиан, Дэвидсон и Анабель берут это бремя на себя и ведут Мэйвена во второй самолет, чтобы дать остальным немного передохнуть.

Тем не менее, мы молчим. Обратный путь в Причальную Гавань проходит в мертвой тишине. Даже Эванжелина и Птолемус потрясены и молчаливы. Случившееся всех выбило из колеи. Я по-прежнему не верю своим глазам. Джулиан и Анабель тайком общались с Озерными? У нас под носом? Без разрешения Кэла и участия Дэвидсона? Чушь какая. Даже Фарли, с ее обширной сетью шпионов, ничего не подозревала. Но она – единственная среди нас, кто, кажется, доволен. Она улыбается, буквально подскакивает от радости.

Почему я не радуюсь? Война окончена. Не будет больше битв и смертей. Мэйвен потерял свою корону на острове Провинс. Никто так и не удосужился подобрать ее. Венец из холодного железа остался валяться на песке. Айрис забрала его браслеты. Он не сможет бороться с нами, даже если захочет. Все кончено. Мальчика-короля больше нет. Он никому не причинит вреда.

Так почему же мне так скверно? В животе гнездится страх, тяжелый, как камень, – на него трудно не обращать внимания. Что будет теперь?

Поначалу я во всем виню Айрис, ее мать и Бракена. Хотя Кэл обещал сохранить союз, сомневаюсь, что они выполнят свою часть договора. Они потеряли слишком много – и эти люди не из тех, кто пожелает отправиться домой с пустыми руками. У всех есть личные причины мечтать о мести, а Норта еще слаба, расколота гражданской войной. Простая добыча для сильного зверя. Мир, которого мы добились сегодня, непрочен. Я буквально слышу обратный отсчет.

«Ты боишься не поэтому, Мэра Бэрроу».

Вчера ночью мы с Кэлом условились не принимать никаких решений и не менять то, что уже сделано. Кое-что можно было игнорировать, пока успех войны висел на волоске. Но я думала, что у нас будет больше времени. Я понятия не имела, что все закончится так быстро. Что наши ноги уже висят над пропастью.

«Раз Мэйвен свергнут, значит, Кэл действительно владыка Норты. Он коронуется и вернет себе свои законные права. Он женится на Эванжелине. И ничто прежнее не будет иметь значения. Мы снова станем врагами».

Монфор и Алая гвардия не потерпят в Норте очередного короля.

И я тоже, как бы Кэл ни клялся все изменить. Привычный уклад просто повторится – у его детей, внуков и так далее, если короли и королевы останутся у власти. Кэл отказывается признавать то, что должно быть сделано. У него не хватает храбрости принести жертву, которая необходима, чтобы сделать мир лучше.

Я украдкой смотрю на него сквозь ресницы. Кэл не замечает моего взгляда – его мысли устремлены в глубину. Он думает о брате. Принц Мэйвен Калор должен заплатить за учиненное кровопролитие, за раны, которые он нанес нам всем.

Незадолго до набега на тюрьму Коррос – когда Кэл полагал, что мы, возможно, застанем там Мэйвена, – он сказал, что не удержится. Набросится на Мэйвена со всей яростью. Кэл испугался, что теряет власть над собой. Я сказала ему, что убью Мэйвена, если это не сумеет сделать он. Тогда было легко давать обещания… но когда такая возможность представилась, когда Мэйвен взглянул на меня из ванны, беззащитный как младенец, я отвернулась.