Как насчет герлы с серебряными звездочками на лбу?

(Теперь-то те звезды, верно, давно отвалились с иссохшей, истлевшей кожи.)

Девчонки с завивкой «под Шер»

И парни их – с бакенбардами «как у Сонни».

Солдаты любви и мира, что пали – но не продались

И продавать страховки не стали.

Модники, что ушли раньше, чем вышли из моды.

Порой, ночами, я вспоминаю хипов, что спят под землей,

И это – мой собственный тост за Томми.

Посвящается Д.Ф.

Перевод И. Моничева

В 1999 году, когда я прогуливался в окрестностях своего дома, меня сбил некий тип, управлявший микроавтобусом. Он ехал на скорости примерно сорок миль в час, и я чудом не погиб. Вероятно, в последний момент мне удался какой-то непроизвольный маневр, хотя я ничего не запомнил. Зато мне глубоко запало в память все, что было дальше. Инцидент, случившийся за две-три секунды рядом с сельской дорогой в штате Мэн, вылился в два или три года лечения и постепенной реабилитации. За долгие месяцы, пока я возвращал к жизни правую ногу, а потом заново учился ходить, у меня выдалось предостаточно времени для размышлений над тем, что некоторые философы называют «проблемой боли».

Рассказ именно об этом, хотя написал я его несколько лет спустя. Моя собственная острейшая боль притупилась тогда до постоянного, но уже не слишком сильного ноющего ощущения. Как и еще несколько рассказов в сборнике, «Маленький зеленый божок агонии» представляет собой поиск исцеления. Но, как и у абсолютно всех рассказов в этой книге, его главная цель – доставить удовольствие читателям. И пусть в основе всех историй лежит реальный жизненный опыт, следует помнить, что я не работаю в жанре исповедальной прозы.

* * *

– Это был несчастный случай, – сказал Ньюсам.

Кэтрин Макдональд, сидевшая рядом с постелью и прилаживавшая один из четырех приборчиков для электрической нейростимуляции к тощему бедру Ньюсама чуть ниже баскетбольных шорт, которые он теперь носил постоянно, даже не подняла головы. Она тщательно сохраняла нейтральное выражение лица. Ей была уготована роль предмета мебели в человеческом обличье в этой огромной спальне, где она теперь проводила бо2льшую часть своего рабочего времени, и ее такая роль вполне устраивала. Привлекать к себе внимание мистера Ньюсама не стоило, как знали все его подчиненные. Зато ходу ее мыслей ничто помешать не могло.

Теперь ты скажешь, что на самом деле инцидент произошел по твоей вине. Поскольку считаешь умение взять на себя ответственность признаком героизма.

– На самом деле, – продолжал Ньюсам, – инцидент произошел по моей вине. Не так туго, Кэт, пожалуйста.

Она могла бы возразить, как пыталась поначалу, что аппараты нейростимуляции теряют свою эффективность, если не прикреплять их прочно к местам расположения тех нервов, на которые они призваны оказывать успокаивающее воздействие, но Кэт все схватывала на лету. Она немного ослабила липучку, не переставая размышлять.

Пилот предупредил тебя, что в Омахе бушуют грозы.

– Пилот предупредил меня, что в том районе бушуют грозы, – говорил Ньюсам.

Двое мужчин внимали ему с огромным интересом. Дженсен, разумеется, слышал все это прежде, но как не проявить интерес, когда говорит шестой самый богатый человек не только в Америке – во всем мире. Трое из остальных пяти сверхбогачей имели смуглую кожу, носили бурнусы и разъезжали по своим пустынным странам на бронированных «мерседесах».

Но я сказал ему, что должен успеть на ту встречу.

– Но я сказал ему, что должен успеть на ту встречу.

Ее, однако, больше интересовал, с антропологической точки зрения, мужчина по фамилии Райдаут, сидевший рядом с личным секретарем Ньюсама. Он был высок, худощав, лет примерно шестидесяти, одет в простые серые брюки с белой рубашкой, застегнутой на все пуговицы вплоть до тонкой шеи, которая покраснела от излишне усердного бритья. Кэт предполагала, что ему хотелось явиться особенно чисто выбритым на аудиенцию с шестым самым богатым человеком в мире. Под креслом он пристроил единственную принесенную с собой вещь – длинный черный футляр для ланчей с изогнутой крышкой, под которой обычно размещался термос. В таких коробках приносили на работу обеды из дома простые труженики, а ведь он представился как священник. До сих пор мистер Райдаут не вымолвил ни слова, но Кэт не нужны были уши, чтобы понять, кто он на самом деле. От него так разило шарлатаном, что этот нематериальный запах перебивал даже крепкий аромат лосьона после бритья. За пятнадцать лет работы со страдавшими от болей пациентами она нередко встречала таких типов. Этот, по крайней мере, не был обвешан магическими кристаллами.

Теперь сообщи им о явившемся тебе откровении, подумала она, перетаскивая свой стул на противоположную от постели сторону. Вообще-то стул был снабжен колесиками, вот только Ньюсаму не нравился звук, когда она перекатывала его. Другому пациенту она бы заявила, что обязанность таскать стулья не прописана в ее контракте, но когда тебе платят пять штук в неделю за услуги сиделки, лучше держать колкие замечания при себе. И лучше не сообщать такому пациенту, что по контракту ты не должна опорожнять и мыть подкладное судно. Хотя в последнее время ее молчаливое смирение начало истощаться. Она почти физически ощущала это. Так истончается ткань рубашки, которую слишком часто надевают и стирают.

Ньюсам говорил, обращаясь главным образом к типу, одетому словно фермер, отправившийся на прогулку в большой город.

– И вот когда я лежал под дождем на взлетно-посадочной полосе среди пылавших обломков самолета стоимостью четырнадцать миллионов долларов, почти без одежды (так бывает, если прокатиться по бетону пятьдесят или шестьдесят футов), на меня снизошло откровение.

Впрочем, сразу два откровения, подумала Кэт, пристегивая второй приборчик к другой безжизненно дряблой, испещренной шрамами ноге.

– Впрочем, сразу два откровения, – сказал Ньюсам. – Первое заключалось в том, насколько же хорошо быть живым, хотя я понял, что у меня весьма серьезные повреждения, еще до того, как боль, моя непрестанная спутница на протяжении последних двух лет, начала пробивать путь к сознанию сквозь шок. А смысл второго сводился к тому, до чего же часто люди, в том числе и прежний я, всуе употребляют слово «должен». В человеческом бытии есть место только для двух реальных долгов. Один из них – жизнь сама по себе, другой – свобода от боли. Вы придерживаетесь такой же точки зрения, преподобный Райдаут? – Но прежде чем Райдаут успел поддакнуть (а что еще он мог сделать?), Ньюсам воскликнул пронзительным, грубым стариковским голосом: – Не надо затягивать так туго, будь ты трижды неладна, Кэт! Сколько раз повторять?

– Извините, – пробормотала она и ослабила застежку.