Слушая Виноградова, Берия вдруг сам себе сформулировал вопрос: «Ну почему же тогда врачи вместо того, чтобы лечить Хозяина, делали все возможное, чтобы загнать его в гроб?» Но он не стал задавать этот вопрос Виноградову.

— Да и вообще назначение пенициллина, — продолжал между тем Виноградов, — необоснованно. При петехиальном, когда кровь вытекает очень мелкими порциями, надеюсь это понятно (но Берия промолчал), кровоизлиянии, особенно в ствол мозга, возникает повышение температуры тела. Из-за этого у Сталина повысилась температура, и врачи, не поняв суть дела, назначили пенициллина калиевую соль, которая страшно болезненна при инъекциях, — Виноградов заглянул в историю болезни Сталина и сказал: — 5 марта в 20 часов 45 минут медсестра Моисеева ввела умирающему инъекцию глюконата кальция — это был первый и последний укол глюконата кальция, сделанный Сталину за все время лечения его последней болезни. Спустя час и пять минут та же Моисеева распишется в том, что ввела пациенту инъекцию адреналина, тоже первую за все время лечения. И уже — самую последнюю для Сталина: через несколько секунд после этого он скончался. Понимала ли медсестра, что человеку в критическом состоянии с очень высоким артериальным давлением адреналин, вызывающий спазмы сосудов, противопоказан? Кто дал ей распоряжение это сделать или это была ее собственная инициатива? Выполнять инъекции должны были медсестры Панина, Васина, Демидова и Моисеева.

«Следует их немедленно опросить», — решил Берия.

— Почему глюкозу вводили подкожно? — медленно цедил слова Виноградов. — Представьте себе введение вам под кожу 400 миллилитров жидкости — почти бутылку. Представили? Раствор глюкозы кислый, следовательно, введение его под кожу очень болезненно. Это резко нарушает работу нервной системы, и так уже нарушенную. Зачем это вводили Сталину таким образом? Какие были противопоказания для внутривенного введения? Никаких! Боялись повышения давления? Ну от 400 миллилитров оно сильно не повысится, более того — вводи одновременно препараты, снижающие давление, и никаких особых проблем. Я так и не понял, — продолжал Виноградов, — зачем на дачу привезли установку для искусственного дыхания. Громоздкий аппарат так и простоял без дела. Кстати, почему-то не исследовано глазное дно, а это обязательно при постановке диагноза «гипертоническая болезнь». Кстати, о пенициллине. Его назначили, думая, что у Сталина воспаление легких, хотя кашля не было (правда, тут необходимо сделать поправку на кому). Но ведь можно было легко сделать рентгеновское исследование легких. Рентгеновский аппарат можно было привезти и установить. Почему отменили пенициллин 5 марта?

— Владимир Никитич, почему же тогда у товарища Сталина развился геморрагический инсульт?

— Трудно сказать, может, у него была аневризма артерии?

— А откуда лечащие врачи взяли нефросклероз и что это такое? Я правильно произношу термины?

Берия уже был подкован в описании синдрома кровоизлияния в мозг. Он всегда считал нужным разобраться в теме, которую курировал, и накачать свой мозг соответствующей информацией.

— Нефросклероз — это разрастание в почках ненужной органу соединительной ткани, что сопровождается нарушением их функции. Да и не болел товарищ Сталин никаким нефросклерозом. Кстати, а что показало гистологическое исследование по этому поводу? Ведь врачи написали о значительной гипертрофии стенки левого желудочка.

— Мы не нашли образцов тканей товарища Сталина и результатов такого исследования. Точно так же нет рентгенологического обследования.

— Интересно, Лаврентий Павлович, но тут есть еще одна изюминка. Не сделано обследование глазного дна. В истории болезни Сталина есть данные рентгенографии. Там нет признаков гипертрофии миокарда левого желудочка. Далее. В акте вскрытия указано, что толщина стенки левого желудочка — 2 сантиметра, но это нормальная толщина, так как она обнаружена после смерти и на высоте систолы, то есть сердечного сокращения. Мне знакомые хирурги говорили: когда оперируешь на живом сердце, то толщина его стенки всего 1,3 сантиметра. Так что тот диагноз — это подлог. Но судя по всему, товарища Сталина не направили в стационар. Почему?

— Да, он лежал не в стационаре. Видимо, врачи побоялись взять на себя отвественность по транспортировке больного вождя. Но этот вопрос уточняется.

Берия задумался и спросил:

— А что вы можете сказать по поводу лечения?

— У нас не принято топить коллег, но здесь совсем другой случай. В общем, — задумчиво произнес Виноградов, — я бы выделил следующие грубейшие ошибки (или преступные деяния) врачей. 1. Они сразу не перевели больного в стационар, хотя 2 марта дыхание у Сталина было нормальным и признаков дыхания Чейна — Стокса не отмечено. В журнале написано: «Дыхание не расстроено». Значит, не было причин не госпитализировать больного. Возникает вопрос: а кто этому помешал? Может быть, в стационаре могли оказаться более опытные врачи. 2. Врачи неправильно поставили как главный клинический диагноз, так и сопутствующие диагнозы — «воспаление легких» и пр. 3. Врачи не стали бороться с высоким давлением. Более того, своими действиями они способствовали поддержанию высокого артериального давления, что серьезнейшим образом усугубляло течение инсульта. 4. Врачи с ошибками поставили даже патолого-анатомический диагноз. Не было у Сталина гипертонии, как пытаются представить в заключении. Ну и к слову: Мясников, занимающийся гипертонической болезнью, должен был бы прекрасно понимать, что кофеин при высоком давлении строго противопоказан. А товарищу Сталину вводили кофеин в таких дозах, что он, видимо, даже вызвал токсическое отравление. В целом есть все основания полагать, что Сталину помогли отойти на тот свет.

— Почему вы так разко отзываетесь о врачах?

— Потому что для меня товарищ Сталин — все равно что бог, и если его убили, то убийцам нет прощения. И еще один интересный момент, — добавил Виноградов, — врачи вводили больному камфару по 2 миллилитра подкожно в виде 20 %-ного масляного раствора через менее чем три часа. Любому студенту-медику известно, что масляные подкожные инъекции очень медленно рассасываются. Требуется не менее шести часов для полного рассасывания одной инъекции (с простонародье — укола). После трех подряд (в течение чуть более трех часов 3 марта) подкожных инъекций под кожей должно было скопиться не менее 5 миллилитров масляного раствора. То есть дозировка увеличивается в 2,5 раза, и возникает передозировка с токсическим эффектом. Но это еще не все. Оба этих препарата повышают давление. Зачем вводить кофеин и камфару, если давление у Сталина в это время составляло 220/120? Далее. 3 марта ночью Сталина буквально искололи. Почти каждые два часа ему что-то вводится подкожно. Кстати, вот тогда-то у Сталина и появляется дыхание Чейна — Стокса.

«И что?» — прервал Виноградова Берия.

— У Сталина был плохой прогноз в смысле выздоровления, но хороший в смысле выживания, так как сохранялось высокое давление. Пациенту постоянно доставлялась сильная боль: одно подкожное введение 200 миллилитров (!) глюкозы (это кислый раствор, а кислые растворы при введении вызывают болезненность), калиевая соль пенициллина, масляный раствор камфары, очень болезненна инъекция сернокислой магнезии без предварительного обезболивания места инъекции новокаином. Делалось это, видимо, для того, чтобы он не пришел в сознание. И вдруг он умирает, хотя положение стабилизировалось. Динамика его состояния говорила о том, что он поправляется. Берия запомнил, что 5 марта в глазах Сталина появились проблески сознания.