– Бывает, – сказал благородный Эдуард и лег в грязь на живот.

Неверная Кунигундэ достала из кустов кстати оказавшиеся там татуировальные принадлежности в пластиковом пакете и смазала спину благородного Эдуарда свиным жиром: свиной жир всегда был у нее с собой в большом золотом медальоне на груди.

– Я теперь как свинья, – отчитался благородный Эдуард, нежась в грязи.

– Это точно! – подали голос сволочи в белом.

– Заткнитесь, – беззлобно отозвался благородный Эдуард и бросил в сволочей в белом комок грязи. Те (кроме мертвой сволочи в белом) с визгом разбежались по окрестным деревням. Больше о них никто никогда не слышал. Что касается мертвой сволочи в белом, то она, не дождавшись погребения, так и продолжала лежать и разлагаться у всех на виду.

А неверная Кунигундэ истово татуировала – до тех пор, пока спина благородного Эдуарда не стала похожа на некий гобелен, под которым навеки скрылись как адресок с телефончиком, так и розы в колючей проволоке, а вместе с ними и голубка, несомая драконом.

– Некрасиво стало? – с надеждой спросил благородный Эдуард по окончании процедуры.

– Конечно, некрасиво! – заверила его неверная Кунигундэ. – Еще как некрасиво-то! Я же первый раз в жизни татуирую. – Тут она захихикала: – Сусанна напоминает Суворова, а старцы – Сусанну! И все плавают в крови… твоей причем. Можешь себе представить?

– Не могу, – после нескольких неудачных попыток представить себе все это признался благородный Эдуард.

На дорожке сада нарисовались чиновники из коммуны, приехавшие по вызову соседей, которым показалось, что в саду благородного Эдуарда и неверной Кунигундэ происходит надругательство неверной Кунигундэ над телом благородного Эдуарда.

– Не происходит ли здесь надругательства неверной Кунигундэ над телом благородного Эдуарда? – прямо спросили чиновники, подойдя совсем близко к распростертому на земле и истекающему кровью благородному Эдуарду.

– Именно что происходит! – с радостью подтвердила криминальная пара.

– Можно я еще тапочки возьму? – раздался из дома голос истца. – Они тоже красивые очень… на них потому что вытканы фрагменты из «Книги перемен»…

– Берите! – откликнулись благородный Эдуард и неверная Кунигундэ.

– Что тут вообще происходит? – спросили коммунальные чиновники.

– Мы прощаемся с красивой жизнью… – начал объяснять благородный Эдуард, истекая кровью.

– …ибо решили жить некрасиво, – подхватила неверная Кунигундэ и, злобно глядя на одного из коммунальных чиновников, добавила – обращаясь как бы лично к нему: – Некрасиво жить не запретишь!

– А вот и запрещу! – тут же взревел коммунальный чиновник. – Красиво жить не запретил бы, а некрасиво – запрещу! Запрещаю!

– Да пошел ты знаешь куда… – задумчиво сказал благородный Эдуард.

– Куда? – заинтересовался коммунальный чиновник.

– Куда подальше, – не особенно мудрствуя, закончил благородный Эдуард.

Коммунальный чиновник отошел далеко как мог и оттуда крикнул:

– Что это тут за труп в белом?

– Да сволочи одной труп, – не глядя в его сторону, объяснила неверная Кунигундэ.

– Он же разлагается! – укорил ее коммунальный чиновник.

– Ты бы на его месте тоже разлагался, – заверила его неверная Кунигундэ.

– С каких это пор мы на «ты»? – запоздало, как весна, спросил коммунальный чиновник.

– С момента твоего прихода, – напомнила ему неверная Кунигундэ. – Вспомнил теперь?

Коммунальный чиновник кивнул и вскричал:

– Да в нем уже черви завелись!

– В тебе бы на его месте тоже завелись! – последовательно продолжила аналогию неверная Кунигундэ.

– Хватит меня с ним сравнивать, – издалека обиделся коммунальный чиновник. – Он все-таки мертвый, а я все-таки живой!

– Да какой же ты живой, – рассмеялась неверная Кунигундэ, – когда все коммунальные чиновники мертвые: живых там не держат!

Остальные коммунальные чиновники, не участвовавшие в разговоре, переглянулись и спросили друг у друга что-то насчет того, как они выглядят. Видимо, получив неожиданные ответы, они запечалились и стали стоять дураки дураками – хоть на чайники их сажай.

Внезапно они повернули головы к незнакомцу, с унитазом в руках оказавшемуся рядом с ними.

– Вы кто такой? – строго спросили коммунальные чиновники.

– Истец, – отчитался незнакомец.

– Как Вы здесь оказались? – еще строже спросили коммунальные чиновники.

– Подкрался незаметно, – честно, словно перед судом, отвечал истец.

– Так мы и думали, – покачали головами коммунальные чиновники. – А Вы всегда с унитазом в руках?

– Какой глупый вопрос! – не удержался истец и обернулся к неверной Кунигундэ: та, успев уже сколотить огромный транспарант, писала на нем плакатным пером: «Некрасиво жить не запретишь!» – Так я забираю унитаз-то?

– Конечно, забирайте! – не отвлекаясь, сказала неверная Кунигундэ.

– Чего это он тут все у Вас забирает? – разволновались коммунальные чиновники.

– Вы тоже можете забирать, если найдете что по вкусу, – сказала неверная Кунигундэ, все так же не отвлекаясь. – Только ничего некрасивого прошу не трогать: некрасивого у нас и у самих мало.

Коммунальные чиновники без звука бросились в дом… правда, один все-таки издал звук… осторожный и глухой – плода, сорвавшегося с древа (в точности, как сказано у Мандельштама). Растерянный истец поставил унитаз на землю и, крикнув благородному Эдуарду: «Стерегите!» – исчез вслед за чиновниками. Через некоторое время из дома послышались ругань и громкие удары кулаков о морды.

– Такое впечатление, что у нас в доме просто все красивое, – скривился благородный Эдуард. – Как в музее жили… противно вспомнить! Мне можно встать?

– Вставай, – сказала неверная Кунигундэ. – Кровотечение прекратилось, вроде.

Благородный Эдуард легко вскочил на резвые ноги и принялся распихивать этими ногами цветочные горшки с орхидеями у входа в сад. Неверная Кунигундэ, покончив с транспарантом, размазала по нему несколько комков грязи и собственноручно водрузила транспарант над домом. Посмотрев вокруг, она решительно подошла к сильно красившему дворик небольшому фонтану и легким молотком принялась откалывать у стоявшего в цене фонтана каменного мальчика нос и ухо. Потерпев немного, сдвинутый с места каменный мальчик принялся сначала писать в ее сторону, потом уронил обломок камня прямо на ногу неверной Кунигундэ и, улюлюкая, убежал на улицу. А неверная Кунигундэ, радуясь своей хромоте, поспешила на помощь благородному Эдуарду, который давно уже начал, но так пока и не закончил разбивать ступени, ведущие в дом. Потом неверная Кунигундэ большой лопатой прикопалась к двум каменным сфинксам по бокам лестницы и повалила их на землю, а повалив, стала надругиваться над ними, поливая сфинксов грязью. Когда сфинксы сделались похожими на свиней, неверная Кунигундэ принялась помогать благородному Эдуарду, который в это самое время бил одно за другим оконные стекла.