— Да замолчишь ты хоть когда? Что у тебя язык за зубами не держится?

— Потому я им и мелю, что сейчас молчать придется, — загадочно изрек гусляр и указал вдаль: — Гости у нас!

Властимир вскочил и с удивлением увидел, что по кочкам, несомненно хорошо зная дорогу, в их сторону скачет всадник на вороном добром коне. Незнакомец припадал к гриве, темный плащ его бился позади на ветру.

Подъехав к островку, он осадил коня и сорвал с головы воинский шлем.

Воин был еще молод, безус — лет на пять-шесть помладше Буяна. На узком юном лице сверкала хищная улыбка. Одет он был во все темное — даже меховой воротник плаща был черен.

Обут он был в высокие сапоги с острыми носами, а одет в синие порты и короткополую епанчу с мехом по вороту, перетянутую поясом, к которому крепились ножны с ножом. Меч его висел сбоку седла.

Незнакомец тряхнул черными жесткими кудрями и спросил весело:

— Что вы за путники за такие? И что в болотах делаете?

Властимир заметил, что Буян уже открыл рот — для того, чтобы ответить всаднику: «Не твое дело», — но успел стиснуть ему руку.

— Ты чего? — удивленно прошептал Буян.

— Нам оборотень что велел? Ни с кем не заговаривать, пусть даже мать родная… или Прогнева, — задел князь гусляра за живое. — Иначе бототник нас к себе заберет. Забыл? А парень этот не нашего вида человек, таких я не встречал в наших краях.

— А что же чужак в ваших родных болотах делает? — весело спросил парень. — Имя мое вам ничего не скажет, а о деле поведать могу. Послали меня, чтоб двоих людей найти да весть им передать добрую. Должны они где-то здесь быть — в болоте. Вас, вижу я, двое. Так, может, вы и есть те, кого я ищу?

Чтобы не отвечать, друзья подошли к своим лошадям и занялись осмотром их сбруи. Незнакомый парнишка не спешил уезжать.

— Я даже уверен, что это вы и есть, — молвил он решительно. — Мне сказали — один из них князь из города Резани, а другой — гусляр. Мы их в Новгороде потеряли, да…

Услышав про Новгород, друзья не выдержали и взглянули на парня. Тот довольно улыбнулся:

— Что, попал верно? Ну, давайте знакомиться. Я — Пепел, Лисохвостов подручный, а вы кто?

Скажи он — Чистомыслов, Буян, может быть, ему и поверил — он хорошо помнил волхва. Но имя его помощника, Лисохвоста, гусляру было неизвестно. Он вскочил в седло и кивнул князю: пора, мол, в путь. Властимир оседлал Облака, и друзья отправились дальше.

Пепел тащился чуть позади и время от времени начинал снова:

— Ну сколько раз можно повторять, что я как раз вас и ищу? Третий день из седла не вылезаю! Мне уж эти болота до смерти надоели! И кто вам чушь такую сказал, что здесь нельзя ни с кем разговаривать? Я же говорю — и ничего!

Трудно было молчать, когда так и тянет сказать крепкое слово, чтобы этот навязчивый отстал. Но даже Буян ехал словно в рот воды набрал. Пепел, видно, понял, что таких не уговоришь, и отстал со словами:

— Ну и ладно! Ну и блуждайте по вашим болотам без конца. А я домой поехал! Прощайте!

Он повернул коня и поскакал обратно по своим следам. Провожавший его взглядом Буян еле удержался, чтобы не сказать: «Скатертью дорога!»

Однако после отъезда незнакомца им и между собой расхотелось разговаривать. Что это за место за такое, где за слово человеческое такая кара положена?

Вечерело. Солнце не спеша спускалось к западу, окрашивая небо в рыжие и алые цвета и предвещая прохладный ненастный день. Усиливающийся ветер тащил по небу все новые и новые облака, собирая их над болотом. Быстро темнело.

Друзья выбрали местечко повыше и подальше от окон с водой — известно, что всякая нечисть страсть как любит именно там заблудших подкарауливать. Лошадей привязали так, чтобы не подошли к озеркам даже случайно — лишиться коня было нельзя.

Пока было светло, наломали веток, запалили костерок. Чтобы не слишком донимала мошкара, Буян бросил в огонь пучок травы беляницы. Над островом стал стелиться пахучий дымок.

Друзья сидели у огня друг против друга, чтобы видеть, что творится у каждого за спиной. Но ни единый шорох не тревожил покоя болота — только хрустели травой лошади.

— Слушай, Буян, — подал голос Властимир, — я вот все о том парне думаю, о Пепле… Если его Змей послал, то почему на нас до сих пор не напали?

— Нападут на нас, как же! Мы же его с собой не взяли — где ему на нас Змея навести.

— Верно говоришь, только он ведь мог и впотай по следам пойти, а костер наш издали видать.

— Его бы мы тоже приметили, — обнадежил князя гусляр. — Только вот что, Властимир, ради нас самих — давай-ка поменее меж собой судачить. А то, кто знает — может, болотник и на такие речи людей имает?

— Да ты что, Буян! Белены объелся? Тогда болотник бы Пепла сразу заглотнул, еще как он впервой рот открыл!

Буян не ответил — он во все глаза смотрел за спину Властимиру.

— Прав ты был, княже, — шепнул он сдавленно. — Следил за нами парень тот, а может, не парень то был вовсе, а самый болотник… Гляди!

Резанец обернулся. В ночи к ним медленно двигалось несколько огоньков голубого цвета. Они мерцали, переливались, будто сюда шли люди с необычными свечами. Потом друзья с ужасом увидели, что точно такие же огни горят со всех сторон.

Путники вскочили, озираясь. Огоньков было все больше, и они уже образовывали четкий круг. Лошади испуганно жались друг к другу.

Издалека, из самой, казалось, сердцевины ночи, послышался громкий призывный вопль, словно кто-то тонул в болоте. Огоньки задвигались скорее, торопясь окружить двоих на острове.

— Уходить надо, Властимир, — быстро шепнул Буян.

— А куда?

— Все равно. Куда глаза глядят, только не туда, где кричали, — вдруг это болотник?

— Скаженный! Ночью по болоту?

— Нас так и так словят… Эх, оберег молчит! — Буян с досадой ударил себя в грудь.

Со всех сторон послышался многоголосый хохот и бормотание десятков голосов.

Буян опрометью кинулся к лошадям и вскочил на спину Воронка.

— Торопись! — закричал он, вздыбливая жеребца. — Не время мешкать!

Он указывал куда-то во тьму, и Властимир решил, что оберег что-то подсказал-таки гусляру, а потому тоже оседлал Облака.

Еле дождавшись, пока друг сядет в седло, Буян погнал Воронка в болото.

Огоньки устремились за ними. Те, на которые они направлялись, вдруг вспыхнули так, что лошади замерли в испуге и шарахнулись в сторону. С трудом найдя опору под ногами, они вынесли всадников на тропу, но огни не дали им сделать и шага. Они теснились вокруг с шипением, толкая лошадей с тропы в болото. Задние ноги Облака вдруг с чавканьем ушли куда-то по бабки. Заржав, жеребец брыкнулся — что-то темное оторвалось от копыт и тяжело плюхнулось в воду.