– Зря я тебя не послушался, – сетовал курсант, в этот миг напоминая побитого щенка. – Правильно ты сказал, нечего мне других было о помощи просить. Поддержка товарищей – дело хорошее, но ведь благими намерениями дорога в Хельгард выстлана, верно? Эх, не стоило, совсем не стоило, ты верно говорил, да и плохого ты не посоветуешь. И вот видишь, как вышло? Зачем, ну зачем, а? Все же глупая затея мне в голову пришла, сам не пойму, чего вдруг…

Хельг состроил сочувствующую мину. Влюбленный болван винил себя, хотя идею «Разбойники и спаситель» подкинул ему Лис. Не в лоб, конечно. Тогда в библиотеке он «вспомнил», как Альдис рассказывала на командных занятиях о своем восхищении героями древности, защитниками обездоленных и слабых. Потом «припомнил» о недавно прочитанном девчонкой ойкуменовском романе о рыцаре, спасшем принцессу из заколдованной башни, и как она томно вздыхала, мечтая оказаться на месте принцессы. Затем Лис сказал, что одногруппники Бийрана могли бы ему помочь сделать что-нибудь этакое, но потом быстро заметил, что в делах любви у других не стоит просить содействия – однако это уже решать самому Бийрану. После того он еще несколько раз повторил о «защитнике-спасителе», намекая, что произойди с Альдис беда, а оказавшийся рядом Бийран помог бы, то ему суждено занять место в ее сердце навсегда.

Парень, попавший в сети Фрейи, слушал Хельга, развесив уши. Лис с трудом сдерживал ухмылку: рано или поздно Ульдарссон дойдет до «гениальной» мысли сымитировать нападение на белобрысую с последующим спасением, и даже душеведу будет клясться, что это его собственная идея.

Под конец, убедившись в готовности Бийрана хоть сейчас предстать перед девчонкой в облике героя, Хельг спросил ради интереса:

– Скажи… а что ты в ней нашел? Почему полюбил – ее?

– О! – Ульдарссон засмущался пуще прежнего и зачем-то выдвинул стул из-за стола. – Альдис… ну… она… особенная!

– Особенная?! – Лис не смог удержаться от скепсиса в голосе, но влюбленный болван не заметил.

– Она не такая, как все, – с затуманившимися глазами и все более нездоровым тоном начал Бийран. – Она отличается от остальных девчонок. Они простые звезды в ночном небе, а она – падающая звезда, следующая своим путем. Они рыбацкие лодки, а она – драккар конунга. Они моллюски, а она – жемчуг. Они угли, а она – пламя. Они…

– Я понял, – перебил ни йотуна не понявший Хельг. – Особенная, разумеется…

Теперь Ульдарссон почти каждый день бегал к Лису как к эксперту по Альдис и каждый раз сожалел, что не послушался Хельга и обратился за помощью к одногруппникам.

«Хотя как раз послушался», – довольно подумал Лис. Раздраженный белобрысой, точнее, фактом ее существования как его напарника, он собирался помочь многими советами – и «помогал».

«Завтра скажу, что ей стихи нравятся! – злорадно подумал «птенец», рассеянно следя, как переставший дуться Фридмунд с усердием чертит что-то в тетради, победно поглядывая на Катайра. – Пусть изводит ее поэзией!»

О том, чтобы извиниться и попросить прощения у Альдис для возобновления нормальных отношений, Лис и не думал. Цель оправдывает средства. В академии главная цель – стать эйном. Ради этого все средства хороши. Разумный человек уже бы все понял и перестал вести себя как малое дитя. Вон, даже Ардж при встрече уже не глядит так, будто хочет с обрыва сбросить. Понял бхат, что здесь не в бирюльки играют. Дома, роды, семьи – нет их в академии. Последний селедочник в своих шансах равен майнору Дома Небес. И если ни тот, ни другой этими шансами не воспользуются, скованные запретами и предубеждениями прошлой жизни, – значит, сами виноваты.

Хотелось сказать Альдис все вышеизложенное в лицо, но с белобрысой не поговоришь. Не драться же с ней, чтобы заставить выслушать! Да и зачем? Не соответствуешь духу академии – твои проблемы. Лис и без напарника обойдется!

Он и раньше был один.

Не привыкать.

Всю свою жизнь Альдис была не как все.

Пусть идиоты думают, что «не как все» – это интересно и приятно. Что если ты «не как все» – сразу, значит, особенный и уникальный, весь такой в центре внимания: роковой и важный.

На самом-то деле быть «не как все» – это быть изгоем. Место в центре внимания тебе обеспечено на тех же правах, что любой заморской диковине. Если окружающие хорошо воспитаны, ты встретишь не тычки и затрещины, а косые взгляды, шепот за спиной и вежливую холодность лицом к лицу.

Ты не такой, как все, – значит, ты чужак. Изгой, отщепенец, лишняя деталь в идеально налаженном механизме.

Всю свою жизнь Альдис чувствовала себя лишней.

Она не была нужна матери, ведь та умерла и оставила ее. Не нужна отцу – он хотел сына и не раз говорил об этом. Не нужна сверстникам, учителям, родине…

Иногда ей казалось, что она и себе-то не особенно нужна.

А потом все изменилось.

Одно короткое: «Я согласна» – и уныло дрейфовавшую лодку ее жизни подхватило мощное течение. Подхватило, чтобы вынести из затхлого болота на фарватер необъятной реки и дальше… в море. Впереди путеводным огнем сияла цель, достойней которой не было и быть не могло.

Жизнь дала шанс, и Альдис его не упустила.

Никто не обещал, что избранный путь будет усыпан розами, и глупо было бы ждать иного. Но именно здесь, в академии, в окружении сильных, подтянутых людей, преданных делу, Альдис почувствовала себя дома.

Впервые в жизни.

Каждая девочка на острове умела драться. Каждая училась управлять боевыми машинами, и это не считалось чем-то зазорным или выдающимся. Демонстрировать знания и умения было не только правом, но и обязанностью каждого курсанта. Здесь поощряли активность, инициативу, целеустремленность, здесь никто не тратил время на сложные ритуалы и чересчур изысканные фразы.

Она была здесь своей. Она была как все…

Отец на прощание сказал: «Будь как все». Она кивнула, хотя не знала, сможет ли и как это – «быть как все».

Оказалось – это просто. Проще вареной селедки.

В те минуты, когда Альдис удавалось забыть об отце и прошлой жизни, она была счастлива.

Нет, конечно, на Виндерхейме были свои недостатки. Хельг, например… или тайное общество свандов «ах-мы-все-такие-особенные-люди-камня».

Были недостатки, и нечто неумолимое, требовательное внутри Альдис призывало заняться их искоренением.

Она не знала, как назвать эту часть себя. Чувство долга? Нет, вряд ли. Бывало, что долг противоречил подобным движениям души. Возможно, это было сутью Альдис: исправлять свои и чужие несовершенства, вмешиваться в любую ситуацию, быть лучше, чище, правильнее, следовать долгу.

Сейчас долг требовал оставить истинников в покое, а сердце искало совсем другого.

Отец на прощанье сказал: «Не высовывайся», – и правильно сказал. Братство – не ее забота. Есть наставники, есть военные, есть генерал Ольфссон, наконец.