Я недоверчиво фыркаю. Серебряные, члены королевской семьи, заключили союз с Монфором… и Гвардией? Просто нелепо.

– И чего они хотят?

– Свергнуть Мэйвена.

Меня охватывает холод, невзирая на летнюю жару и близость Кэла. На глаза неудержимо навертываются слезы.

– Но монархию они наверняка хотят сохранить.

– Нет.

– Серебряный король, которого Монфор сможет контролировать, но в любом случае Серебряный король. А Красные, как всегда, в грязи.

– Клянусь тебе, нет.

– Да здравствует Тиберий Седьмой, – шепотом говорю я, и он вздрагивает. – После того как Дома восстали, Мэйвен допросил выживших. И все умерли с этими словами на устах.

Лицо Кэла полно печали.

– Я этого не просил, – буркает он. – И никогда не хотел.

Молодой человек, который стоит передо мной на коленях, был рожден, чтобы править. Желаниям нет места в воспитании принца. Кэла отучили желать в раннем возрасте и заменили желания долгом. Представлениями о том, каким, по мнению его злополучного отца, должен быть король.

– Ну а чего ты хочешь?

Когда Килорн задал мне тот же самый вопрос, я получила цель, точку приложения силы, путь в темноте.

– Что тебе нужно, Кэл?

Он немедленно отвечает, сверкнув глазами:

– Ты.

Его пальцы сжимаются крепче, но не становятся горячей. Он сдерживается по мере возможности.

– Я люблю тебя, и больше ничего на свете мне не нужно.

«Любовь» – слово не из нашего лексикона. Мы испытываем любовь, знаем о ней, но не говорим о чувствах вслух. В этом есть что-то окончательное. Признание станет точкой невозврата. Я – воровка. Знаю все ходы и выходы. А еще я была в плену. И ненавижу запертые двери. Но глаза Кэла так близко и полны жгучей страсти. И я чувствую то же самое. Пусть даже эти слова меня пугают, они правдивы. Разве я не решила, что тоже начну говорить правду?

– Я люблю тебя, – шепчу я и наклоняюсь, чтобы прижаться к нему лбом.

Его ресницы, трепеща, касаются моей кожи.

– Обещай. Обещай, что не уйдешь. Обещай, что не вернешься к ним. Обещай, что не разрушишь то, ради чего погиб мой брат.

Тихий вздох долетает до моего лица.

– Обещаю.

– Помнишь, как мы решили не отвлекаться?

– Да. – и Кэл проводит пылающим пальцем по моим сережкам, касаясь каждой по очереди.

– Отвлеки меня.

Тренировки продолжаются в удвоенном количестве, доводя меня до изнеможения. Это хорошо. От усталости я быстро засыпаю и мало волнуюсь. Каждый раз, когда мне отчего-то тревожно – из-за Кэла, или Пьемонта, или неопределенного будущего, – я оказываюсь слишком утомленной, чтобы погружаться в эти мысли. Я бегаю и занимаюсь в тренажерке вместе с Кэлом по утрам. Хоть какая-то польза от Молчаливого камня. После тяжести оков никакие физические нагрузки не кажутся трудными. Кэл также выдает немного теории в промежутках между подходами, пусть даже я уверяю его, что у Эллы всё схвачено. Он просто пожимает плечами и продолжает. Я умалчиваю о том, что ее обучение гораздо брутальнее, оно заточено на то, чтобы убивать. Кэла воспитывали бойцом, но наготове всегда стоял целитель. Его версия спарринга сильно отличается от версии Эллы, направленной на полное уничтожение противника. Кэл больше ориентирован на оборону. Его нежелание убивать Серебряных без крайней необходимости не подвергается испытаниям, пока я провожу время с электриконами.

Элла – забияка. Ее гроза собирается с невероятной быстротой – в ясном небе начинают кружиться черные облака, питая безжалостные залпы молний. Я помню Эллу в Археоне, когда в одной руке у нее был пистолет, а в другой молния. Только быстрый ум Айрис Сигнет не позволил ей превратить Мэйвена в кучку дымящегося пепла. Сомневаюсь, что моя молния когда-нибудь станет такой же разрушительной – во всяком случае без многолетней практики, – но наставничество Эллы неоценимо. От нее я узнала, что грозовая молния сильнее любой другой и горячее, чем поверхность солнца. Она достаточно мощна, чтобы расколоть даже алмазное стекло. Всего одна такая молния исчерпывает мои силы настолько, что я чуть не падаю, а Элла проделывает это ради забавы. Однажды она заставила меня бежать, увертываясь от молний, чтобы проверить, как хорошо я умею работать ногами.

Молния-паутина, как называет ее Рейф, мне больше знакома. Он использует разряды и искры, которые сыплются от его рук и ног, чтобы сплести зеленую сеть для защиты. Он тоже умеет призывать грозу, но предпочитает более точные методы – и сражается очень аккуратно. Его молния может обретать форму. Лучше всего ему удается щит – потрескивающий заслон электрической энергии, способный остановить пулю. А еще – кнут, рассекающий камни и кости. Потрясающее зрелище – косматая дуга электричества, которая летит по воздуху, как смертоносный аркан, и может прожечь насквозь всё, что попадется по пути. Я ощущаю силу Рейфа каждый раз, когда мы деремся. Мне он причиняет меньше боли, чем кому-либо, но каждая молния, власть над которой я не успеваю перехватить, весьма ощутима. Обычно к концу тренировки у меня волосы стоят дыбом, и, когда мы с Кэлом целуемся, он неизбежно получает разряд-другой.

Тихий Тайтон не дерется ни с кем из нас – да и вообще ни с кем. У его способности нет определения, но Элла называет ее «живым электричеством». Его власть над электричеством просто невероятна. Ослепительно-белые искры малы, но концентрированны, каждая из них содержит мощь грозовой молнии. Пули-проводники.

– Я бы показал тебе молнию в мозгу, – говорит он мне однажды, – но сомневаюсь, что найду добровольца для демонстрации.

Мы вместе минуем площадки для спарринга, направляясь через всю базу к Грозовому холму. Теперь, когда я уже провела с электриконами некоторое время, Тайтон стал обращаться ко мне более чем с двумя-тремя словами. И все-таки я по-прежнему удивляюсь, слыша его неторопливую обдуманную речь.

– Что такое молния в мозгу? – с любопытством спрашиваю я.

– Как называется, то и есть.

– Спасибо, объяснил, – фыркает Эмма, на ходу заплетая свои яркие волосы, чтоб не лезли в глаза. Она не красила их несколько недель, судя по русым корням. – Он имеет в виду, что по человеческому телу постоянно пробегают электрические импульсы. Маленькие, невероятно быстрые. Их трудно заметить и почти невозможно контролировать. В основном они собраны в мозгу. И там ими проще всего овладеть.

Я смотрю на Тайтона круглыми глазами. А он просто шагает дальше – руки засунуты в карманы, белые волосы свисают на один глаз. Как будто тут нет ничего особенного. Как будто то, что сказала Элла, не внушает ужас.

– Ты можешь контролировать чужой мозг?

Холодный страх сродни удару ножом в живот.

– Не так, как ты думаешь.

– Откуда ты знаешь, как…