городъ взимаетъ съ квартирантовъ, имѣющихъ постоянныя помѣщенія. Сборщики являлись, она отказывалась платить, у ней описывали мебель и продавали ее каждый разъ. Къ этому она относилась стоически и все-таки не сдавалась… Вѣроятно, не сдается и до сихъ поръ. А тѣмъ временемъ продолжала свою пропаганду и на словахь, и на дѣлѣ. Вся ея рабочая комната (это было въ началѣ 8о-хъ годовъ) была увѣшана тѣми карикатурами. которыми юмористическіе листки осыпали ея личность, помогая этимъ, конечно, и популярности такой искренней и, скажу опять, серьезной поборнице женскаго образования и освобожденія отъ разныхъ вѣковыхъ запретовъ французскаго кодекса.

Да развѣ не вопіющая непоследовательность, чтобы не сказать больше: въ демократической республикѣ, гдѣ каждый гарсонъ можетъ попасть въ президенты, женщина, до сихъ, поръ, поставлена въ положеніе малолѣтней? Если она не замужняя, то до самой смерти все-таки находится въ вѣдѣніи попечителя; выйдетъ она замужъ — по одному изъ режимовъ, признанныхъ закономъ — она или совсѣмъ лишается права на. возможность распоряжаться даже собственнымъ имуществомъ, или же значительно отменена. И замѣтьте, что первая форма брачнаго договора — такъ называемая «общность имущества» есть самая распространенная во всѣхъ слояхъ французскаго общества; считается болѣе порядочной и солидной, чѣмъ вторая форма.

Что бы заговорили наши замужнія дамы, еслибы онѣ не имѣли даже права, безъ довѣренности мужа, получать страховыя письма на почтѣ, адресованныя на ихъ имя; а между тѣмъ это до сихъ поръ существуетъ во Франціи. Разумѣется, при такихъ порядкахъ французская женщина лишена вполнѣ какого бы то ни было участія въ общественных дѣлахъ. У насъ — въ Россіи — женщина, имѣющая недвижимую собственность, если не прямо, то чрезъ своихъ представителей, можетъ участвовать въ земскихъ и дворянскихъ выборахъ. А вотъ такая Губертина Оклеръ уже болѣе двадцати лѣтъ бьется изъ того же самаго — и все еще не можетъ ничего добиться. Ея отказъ платить пошлины не озорство, а только заявленіе того, что она желаетъ быть послѣдовательной. Съ нея, какъ съ квартирантки, городъ требуетъ совершенно такихъ поборовъ, какъ и съ мужчины, а между тѣмъ она не только не можетъ быть выбрана въ гласные, но даже и дать свой голосъ представителю мужчинѣ, что существуетъ уже во многихъ европейскихъ и американскихъ государствахъ.

Въ женскомъ вопросѣ, все равно какъ и въ рабочемъ, французскій буржуа, до сихъ поръ, выказываетъ себя упорнымъ и себялюбивымъ донельзя. Быть можетъ, четвертое сословіе, т. е. рабочіе, добьются въ скоромъ времени нѣкоторыхъ существенныхъ реформъ, но женщины врядъ ли будутъ приравнены къ мужчинамъ въ своихъ гражданскихъ и политическихъ правахъ, въ теченіе XX-го вѣка. Ни въ какой странѣ женщина не можетъ съ такой очевидностью доказывать, что законодательство — и государственное, и общественногородское — исключительно дѣло рукъ мужчины, который до сихъ поръ смотритъ на женщину, какъ ея законный повелитель.

Спокойно и съ юморомъ говорила со мною Губертина Оклеръ въ первую же нашу бесѣду на дорогую ей тему:

— Господа мужчины должны упорствовать. Всякая первая уступка поведетъ за собою и вторую, и третью. А они не могутъ отказаться отъ своихъ инстинктовъ. Они до сихъ поръ смотрятъ на женщину, какъ охотники, преслѣдующіе дичь. Возьмите любого гимназистика — онъ уже, тринадцати — четырнадцати лѣтъ, только и думаетъ о томъ, какъ бы ему пустить въ ходъ свои хищническіе инстинкты.

Развѣ это неправда? — спрошу я отъ себя. Обыкновенно всѣ истые французы, особенно парижане, любятъ повторять, что женщина царитъ въ французскомъ обществѣ, что она и въ дѣлахъ пользуется очень большимъ авторитетомъ, что фактически она ведетъ общество, а не мужчина.

Съ извѣстнаго угла зрѣнія оно можетъ быть и такъ; но сторонницы освобожденія женщины, вродѣ Губертины Оклеръ, очень хорошо знаютъ, что женщина — царица-раба. Она царица до тѣхъ поръ, пока служитъ мужчине, его женолюбію и его тщеславію; чуть что — и всплываетъ сейчасъ же повелитель и показываетъ Женщинѣ, до какой степени она еще безправна.

А новый законъ, связанный съ именемъ Наке? Разводъ даетъ возможность женщинѣ сбрасывать съ себя ненавистное иго… Да, но разводъ нисколько не гарантируетъ женщинѣ новыхъ гражданскихъ правъ. Выйди она замужъ во второй разъ — она опять попадаетъ въ ту же ловушку, и по-прежнему ей отказано въ тѣхъ выборныхъ правахъ, которыя имѣетъ каждый избиратель-мужчина — невѣжественный, пьяный, развратный, самой печальной репутаціи, до вѣхъ поръ, пока онъ не опороченъ судомъ.

«Господа мужчины — скажутъ Губертина Оклеръ и всѣ ея единомышленницы — соглашаются теперь выдавать докторскіе дипломы женщинамъ; а между тѣмъ ни одна изъ нихъ не попадетъ ни въ стряпчіе (avoués), ни въ судьи, ни даже въ. полицейскіе врачи; а когда одна изъ насъ была выбрана въ ассистенты въ одномъ изъ госпиталей, то это вызвало страшный гвалтъ между медицинскими студентами. Они показали: какъ они преклоняются передъ женщиной, какъ ограждаютъ ея достоинство! И это — образованные молодые люди, цвѣтъ Франціи; чего же ждать отъ другихъ?»

И теперь уже конкуренція безпощадна, и вездѣ, гдѣ женщина — простая работница, она роковымъ образомъ обойдена сравнительно съ мужчиной.

Съ начала 8о-хъ годовъ, въ средѣ образованныхъ парижанокъ, способныхъ посерьезнѣе посмотрѣть на положеніе женщины, образовалось нѣсколько обществъ, и въ томъ числѣ, одно, которое задалось цѣлью противодействовать тому возмутительному полицейскому режиму, который царитъ въ Парижѣ и во всѣхъ городахъ Франціи надъ міромъ проституціи. Я тогда попадалъ на засѣданія этого общества. Его идея была занесена въ Парижъ изъ Лондона англичанкой посвятившей всю свою жизнь на борьбу съ этой ужасной общественной язвой.

Съ тѣхъ поръ прошло уже болѣе двадцати лѣть, и крупная реформа женскаго средняго образования не можетъ остаться безъ послѣдствій. Прежде, французская дѣвушка выходила изъ монастырской школы; дрессированная въ традиционныхъ понятіяхъ, и заранѣе мирилась со всѣмъ тѣмъ, чего государство и общество лишили ее. А теперь, во всѣхъ слояхъ французскаго общества, дѣвушка, подрастая, гораздо чаще задумывается надъ своимъ безправіемъ. Но и для нея предстоитъ опасность додуматься до тѣхъ же разрывныхъ анархическихъ. идей, къ какими приходитъ ея повелитель мужчина. На любой сходке анархистовъ вы встрѣтите не мало молодыхъ женщинъ. и дѣвушекъ, увлекаемыхъ, конечно, примѣромъ своихъ мужей, братьевъ и возлюбленныхъ, уже фанатически преданныхъ принципу анархизма. Для нихъ обыкновенная борьба, вродѣ той, какую начала Губертина Оклеръ, и даже идеалы соціалистовъ— почти такое же ненавистное старье, какъ устои буржуазной морали, которые привели женщину къ такому безправному положенію.

Въ Лондонѣ, въ концѣ 60-хъ гг., я не нашелъ никакого шума вокругъ женскаго вопроса. Но и въ Англіи женщина, хотя и менѣе, обижена въ своихъ правахъ, сравнительно съ мужчиной. Американскіе порядки, до сихъ поръ, не обязательны для англійскаго общества, гдѣ