Джахан издалека наблюдал за суматохой, поднявшейся с приездом высокого гостя. Он помнил, как давным-давно в далеком Сигетваре по приказу великого визиря усадил в хаудах тело усопшего султана Сулеймана, дабы скрыть его смерть от воинов. С тех пор время, подобно искусному резчику, обточило черты Соколлу, сделав их более жесткими. Как раз в тот момент, когда Джахан размышлял о том, что старость никого не красит, великий визирь вдруг остановился и резко повернулся. Во взгляде его пронзительных глаз вспыхнул огонек узнавания.

– Погонщик слона! – воскликнул Соколлу, пренебрежительно щелкнув пальцами. – Да ты стал совсем седой! Время не пощадило тебя!

Джахан почтительно поклонился, но не произнес ни единого слова. С тех пор как умерла Михримах, груз прожитых лет давил на его плечи с особенной тяжестью.

– Джахан – один из лучших моих учеников, о милостивый господин, – сообщил подошедший Синан.

Соколлу спросил у Джахана, чем он занимается на строительстве и как поживает слон, но ответы явно пропустил мимо ушей. Вскоре великий визирь удалился в сопровождении своей свиты. Джахан провожал его глазами до тех пор, пока облако пыли, поднятое копытами лошадей, не растаяло в воздухе. Ночью в городе разразилась страшная гроза, поломавшая десятки деревьев, сорвавшая крыши с нескольких домов, переполнившая сточные канавы и причинившая множество других разрушений.

На следующее утро строительная площадка превратилась в грязное месиво, мутные ручьи и потоки текли со всех сторон. Джахан увидел, как десяток рабочих пытаются вытащить повозку, завязнувшую в грязи. Другие рабочие, хором выкрикивая: «Аллах, Аллах!» – поднимали с помощью металлических шкивов массивную деревянную балку. Мускулы их вздувались, а лица были напряжены, словно они сражались с могущественным врагом. Несколько человек, вскарабкавшись на крышу, исправляли причиненные бурей повреждения. Куда ни бросишь взгляд, повсюду кипела работа. Один лишь Чота предавался праздности, с наслаждением поливая себя водой из грязной лужи.

Неподалеку от мечети, напротив нартекса, был разбит шатер, в который мастер Синан удалялся, чувствуя потребность в отдыхе. В тот день, страдая от боли в спине, он провел там несколько часов, лежа на плоском тюфяке, закутанный нагретыми полотенцами. Лекарь-иудей, призванный Синаном, осмотрев больного, выпустил ему две чаши крови, дабы разогнать дурные соки, и прописал горячие припарки на поясницу.

После вечерней молитвы Синан вышел из шатра, бледный, но бодрый. Он помахал Джахану, и тот уже вскинул было руку для ответного приветствия, когда произошло нечто неожиданное. Один из рабочих тащил по крыше лист свинца, обвязанный веревкой, которая внезапно лопнула. Тяжеленный лист сорвался вниз, угрожая рухнуть прямо на голову Синану.

Пронзительный крик разрезал воздух. Несомненно, то был голос женщины.

– Учитель, берегитесь! – Слова эти сами собой сорвались с губ Санчи.

Свинец с грохотом рухнул на землю. Синан, чудом успевший отскочить, остался невредим. Прояви он чуть меньше проворства, и оловянный лист рассек бы его надвое подобно Дамоклову мечу.

– Все хорошо, я жив и здоров, – повторял он окружившим его рабочим.

В следующее мгновение все взоры обратились к Санче. Она стояла, прикусив губу и залившись румянцем до ушей.

В наступившей неловкой тишине Синан произнес:

– Это маленькое происшествие повлекло за собой великое благо: мы услышали голос Юсуфа. Страх чудесным образом развязал узы немоты.

Санча, содрогаясь всем телом, потупила голову. Остаток дня она избегала людей, и Джахан не решался к ней приблизиться. Рабочие явно что-то заподозрили.

«Среди нас появилась хунса», – перешептывались они. Хунса – это диковинное существо, наполовину мужчина, наполовину женщина, после смерти обреченное вечно пребывать в чистилище. То, что Юсуф – самая обыкновенная представительница слабого пола, никому не приходило в голову.

На следующий день главный помощник Синана не явился на строительство. На другой день тоже. Рабочим объяснили, что Юсуф захворал и в течение нескольких недель работать не будет. Никто не стал расспрашивать, где он сейчас и какой недуг его поразил. Люди чувствовали, что этой тайне лучше остаться неразгаданной. Лишь Джахан знал, что это конец. Никогда более Санча уже не появится на стройке. Она понимала, что, вернувшись, подвергнет риску и себя, и учителя. Поэтому она предпочла участь, которая была ей столь ненавистна: участь запертой в четырех стенах наложницы.

* * *

Несколько дней спустя Джахан, в задумчивости шагая по строительной площадке, наткнулся на рваную веревку, которую Чота затоптал в грязь. Когда ученик зодчего поднял веревку и рассмотрел ее, по спине у него пробежал холодок. В месте разрыва часть волокон, из которых она была сплетена, растрепалась и измочалилась, однако другая часть оставалась гладкой и ровной. Эти волокна явно были перерезаны лезвием. Кто-то очень постарался, чтобы веревка лопнула. Поскольку злоумышленник перерезал лишь часть волокон, веревка, внешне оставаясь прочной, стала ненадежной, как гнилая соломинка.

Джахан опрометью бросился к учителю.

– Происшествие с упавшим свинцовым листом кто-то подстроил, – заявил он, протягивая Синану веревку.

Тот внимательно оглядел находку.

– Ты имеешь в виду, что это была не случайность? Уверен?

– Не знаю, – пожал плечами Джахан. – Скажите, учитель, а почему вы вышли из шатра именно в этот момент?

– Мне показалось, что кто-то зовет меня.

– Наверняка вас позвал тот, кто все это подстроил. Он знал, что веревка вот-вот порвется. Бедная Сан… Бедняга Юсуф спас вас и навлек на себя беду.

– Беду? – переспросил Синан и взглянул на своего ученика с невыразимой печалью. – Если ты так хорошо обо всем осведомлен, то должен знать, что Санча живет в моем доме, в лоне моей семьи.

– Учитель, у нее в жизни была лишь одна радость – работать рядом с вами. Вы должны уговорить ее вернуться на стройку.

Синан покачал головой:

– Это невозможно. Если она вернется, то самым невероятным слухам и сплетням не будет конца.

Джахан прикусил губу, не давая вырваться словам, о которых мог впоследствии пожалеть.

– Вы не хотите выяснить, кто это сделал? – спросил он, указывая на злополучную веревку.

– Каким образом? – пожал плечами Синан. – Не могу же я допросить каждого, кто здесь работает. Если рабочие поймут, что я подозреваю их в злом умысле, у них пропадет всякое желание трудиться.

Джахан в замешательстве переминался с ноги на ногу. В отличие от учителя, он как раз таки полагал, что им необходимо допросить всех рабочих и найти злоумышленника. Наконец он набрался смелости и произнес:

– Когда умер ученик Микеланджело, тот скорбел о нем, как о родном сыне. А вы… Вам, судя по всему, нет до нас никакого дела. Конечно, мы вам необходимы – так же, как камень, мрамор, стекло, металл… Полагаю, для вас мы все не более чем инструменты, которые могут пригодиться на строительстве, да?