Дважды они почти настигли его, но один раз он скрылся, выпрыгнув в окно, а в другой — ушел по крышам. Днем Валентина работала в госпитале Святой Елизаветы, а по ночам они с Йенсом прочесывали трущобы. Когда мать поинтересовалась, где она пропадает, Валентина честно ответила:

— Я ищу Виктора Аркина.

— Тебе не нужно этим заниматься. Это дело полиции.

— Полиция не нашла его, мама. А я не собираюсь сдаваться.

Однако вместо того, чтобы запретить дочери выходить из дому, мать серьезно посмотрела ей в глаза и сказала:

— Будь осторожна, Валентина. Тебе кажется, что, если он умрет, это будет справедливо, но помни: это беспощадный и несдержанный человек.

— Почему ты так говоришь, мама?

Щеки матери вспыхнули.

— Он ведь революционер, не так ли? Они все такие. У этих людей нет сердца.

— Я знаю, какой он человек, мама. Не бойся за меня.

— Йенс, что случилось?

Чтото было неладно. Валентина поняла это, и ее охватило недоброе предчувствие. Йенс стоял у окна в своей квартире и смотрел вниз, на уличное движение, на людей, спешащих укрыться от пронизывающего осеннего ветра. За его спиной, на самом видном месте, на длинном столе, стояла деревянная мышиная клетка искусной работы с башенками и мостиками, по которым бегал белый грызун, быстро перебирая миниатюрными лапками. Сейчас зверек вертелся в колесе, которое издавало мерный жужжащий звук.

— Скоро снег пойдет, — негромко произнес Йенс. — Когда наступят холода, рабочие снова выйдут на демонстрации. В магазинах нет хлеба.

Валентина подошла сзади и положила щеку ему на спину.

— Что случилось, Йенс? — снова спросила она.

— Валентина, действуя таким образом, ты не поймаешь его.

— Аркина?

— Он все время оказывается на один шаг впереди нас. Нужно придумать чтото новое.

— Давай не будем говорить о нем сейчас. — Она скользнула руками по его обнаженным бокам и прильнула к нему грудью. Закрыв глаза, она до боли прижала щеку к его позвоночнику. — Йенс, — развернула она его, чтобы видеть темнозеленые глаза. — Ты прав. Мы должны придумать чтото новое.

Когда в церкви священник вручил Аркину письмо, тот какоето время не мог сообразить, от кого оно. Существовало правило, которого придерживались все его знакомые: ничего не доверять бумаге, потому что любая записка, даже случайно попавшая в чужие руки, могла стоить и отправителю, и адресату жизни.

— Где отец Морозов? — спросил он священника, не старого еще мужчину с большой головой и в очках в тонкой оправе.

— В деревню к себе уехал. Полиция приходила, они тоже про него расспрашивали. — Священник нервно дернул головой.

— Он решил пока залечь?

— Да.

— Но он нужен нам.

В этот момент священник и протянул ему письмо.

— Кто его принес? — спросил Аркин.

На конверте крупными плавными буквами было написано его имя.

— Молодая женщина.

Аркин надорвал пакет.

«Вы ждете от жизни слишком многого, Виктор Аркин. И вы слишком многого ждете от меня, если считаете, что я прекращу поиски. Давайте будем откровенны. Давайте встретимся лицом к лицу, только вы и я, без посторонних. Давайте скажем друг другу то, что хотим сказать. Вы можете назвать меня угнетателем, а я назову вас убийцей. Я буду ждать вас завтра во дворе госпиталя Святой Елизаветы. Вы спросите, что потом? А потом я скажу вам, что наши личные маленькие трагедии неотделимы от той бури, которая захлестывает Россию, и что я ношу вашего ребенка».

Рука Аркина задрожала так сильно, что строчки расплылись у него перед глазами.

Она не ошиблась в выборе места встречи. Двор госпиталя был залит солнцем, и его нельзя было назвать ни особенно людным, ни уединенным. Аркин обследовал двор ранним утром, когда город еще не проснулся, а рассвет толькотолько начал брезжить. Шофер понял, почему она позвала его именно сюда. Изза наличия нескольких путей отступления здесь было трудно устроить ловушку. Помимо больших металлических ворот для карет «скорой помощи» и грузовых подвод, здесь имелись две двери в здание госпиталя, еще одна дверца на задней стене, ведущая на улицу, и железный люк в какойто подвал.

Тут и ему, и ей будет дышаться спокойнее. Аркин не ждал от нее подвоха.

Несколько часов он осматривал двор. Бóльшую часть времени здесь не было ни души, но время от времени двор наполнялся людьми, поэтому предстоящий разговор мог прерваться в любую минуту. Но ничего, так даже безопаснее. Пара кирпичных сараев у стены Аркину не понравились, но он без труда справился с их замками и убедился, что внутри нет ничего, кроме запасов керосина и ящиков с подкладными суднами, стерилизаторами и прочим медицинским оборудованием. Виктор высчитал, какие части двора просматриваются из задних окон госпиталя, а какие остаются вне поля зрения. Когда поднялось солнце, он сел в тени одного из сараев и закурил сигарету, не сомневаясь, что здесь его никто не увидит.

Да, Валентина, вы выбрали удачное место.

В тот день Валентина работала не покладая рук. Отделение напоминало растревоженный улей. На парусошвейной фабрике случился сильный пожар, и раненых привезли к ним. В основном это были женщины с ожогами разной степени. Время пролетало незаметно. Каждый раз, взглянув на часы, девушка вздрагивала. Час. Она обработала поврежденную руку обеззараживающим раствором и помогла мужчине с обожженными легкими выпить стакан чаю. Два часа. Во рту у нее пересохло. Явится ли он?

Валентина снова подумала о своем письме. Йенсу она его на всякий случай не показывала, только сказала, что пригласила Аркина на личную встречу. О последней строчке, насчет ребенка, она инженеру не сказала. Поверит ли Аркин? Девушка молча сидела рядом с какойто женщиной, которая не могла понять, где находится, и все спрашивала, зачем сын привез ее сюда.

Два пятьдесят одна.

Валентина вымыла руки и надела плащ. Два пятьдесят шесть. Она прошагала по длинному коридору, ведущему к выходу во двор. Открыв двустворчатую дверь, она вышла на свет, который после мрачного коридора так ударил в глаза, что ей пришлось зажмуриться.

Аркин пришел. Он стоял у стены, окружающей двор. Он был выше, чем ей запомнилось с их последней встречи, но это можно было объяснить тем, что он заметно похудел. Кости лба и скулы выпирали. Взгляд ее остановился на пистолете, который Виктор сжимал в руке, и впервые ей подумалось, что он может убить ее. Нет, не убьет, если ей удастся убедить шофера, что ребенок от него. Она вышла на открытый освещенный участок рядом с одним из сараев, но Аркин не пошевелился. Прошла минута. Валентина слышала, как невидимые часы у нее в голове отсчитывают секунды. Но только она подумала, что ближе к нему подобраться не удастся, как он сам вышел из тени и, ступая покошачьи мягко, подошел к ней. Он остановился в пяти шагах, и Валентина увидела, как он щурится на свет.