– Перестань. Дыши.

Она глубоко вдохнула, заглянула в его глаза. Он стал растирать ее плечи, и крохотные пузырьки истерии, поднимавшиеся в горле, лопнули и растаяли.

– Я как раз закончила накладывать базовый слой. Телефон зазвонил. Это была она. Она намеревалась испугать меня, и это ей удалось. Хорошо, что это было не по скайпу, и она не видела моего лица. Она спросила, понравилась ли мне Италия. Я попыталась войти в роль Кейли, ну знаешь, что получаешь, то и отдаешь. В свою очередь я спросила, понравилась ли Италия ей и прошлась насчет убийства арт-дилера. Может, не стоило, но ей стало не по себе.

– Дай мне свой телефон.

– Мой… ах, я глупая! Я даже не проверила номер. Все случилось так быстро! Но я записала почти весь разговор. Вспомнила о диктофоне.

– Конечно, записала. И, конечно, вспомнила.

– Потому что никогда не узнаешь, что пригодится. Но твой отец позвонил сразу после того, как она отключилась, и все завертелось.

Она протянула ему телефон.

– Номер не определился, – сказал он, проверив входящие.

– Вряд ли она думала, что я позвоню и мы мило с ней поболтаем. У нее был одноразовый телефон. Все, кто читает детективы или смотрит телевизор, это знают. Она хотела припугнуть меня. И припугнула.

– Что она тебе наговорила?

– Все записано. Можешь послушать.

– Сначала скажи, а потом я послушаю.

– Очень много насчет того, что убьет меня. Я совершенно уверена, что она как-то обозвала меня по-китайски. Но это нужно посмотреть в словаре. Теперь это для нее не работа. Я же все ей испортила и к тому же ее ударила! И напомнила ей об этом. Даю слово, я собиралась позвонить тебе – и в полицию, но тут появился твой отец. А я была в каких-то обносках, и хуже этого ничего не придумаешь.

– Обноски? Что общего это имеет с моим отцом?

– Любая женщина поняла бы, как это ужасно.

– О’кей.

По ее щекам поползли слезы. Он стер их пальцами, легонько поцеловал в губы.

– Где включать диктофон?

– Сейчас покажу.

Она нажала кнопку.

И усилием воли сдержала дрожь, когда услышала голос Маддок. Когда снова услышала ее слова. Она увидела, как в его глазах опять загорелся огонь, увидела, как он горит, когда запись закончилась и их взгляды встретились.

– Я тоже устроила ей пару приятных минут. И не показала своего страха. Но…

Он прижал ее к себе. Она обняла его.

– Но мне было страшно. Все это было так реально, почти осязаемо! Она грозилась поиздеваться надо мной. И под всем этим крылось столько ярости! Я просто физически ее ощущала.

– Мы уедем. – Он отстранил ее. – Куда ты захочешь. Сегодня вечером. Остальное неважно.

– Нет, нет, нет. Мы не можем жить так – я не могу. Не можем просто сбежать от всего. Для Джейсона Борна это тоже не сработало. Ты знаешь, ты знаешь.

Теперь она снова старалась сдержать истерику, заметив, что в его глазах кроме огня появилось недоумение.

– Книга Ладлэма. Фильмы. Мэтт Деймон, игравший роль Борна.

– Знаю.

Ее ум, решил он, гладя ее волосы, – изумительнейшая вещь.

– Все хорошо.

– Есть и еще причины, – продолжала она. – Маддок не может превратить меня в дрожащую лужицу желе на полу. Ей нельзя позволять диктовать нам, как жить. Это становится все отчетливее, Аш, и я не позволю ей превратить меня в кого-то другого. И не проси меня сделать это.

Он прижал губы к ее лбу.

– Я позвоню Файн. – Он посмотрел на ее телефон, но она перехватила его взгляд.

– Мне нужен мой телефон! На нем половина моей жизни.

– Я верну его тебе. Совсем скоро.

Он снова провел рукой по ее волосам и встал.

– Ты выходила из дома, когда я пришел. Одна! Объяснишь?

– Я была вне себя. Оскорблена. Глупа. Боже, я даже сумочку не взяла!

– Пока ты сознаешь, что это глупо, и не сделаешь этого снова, все в порядке. Я позвоню Файн, все ей расскажу.

– Да. Но мне нужно вернуться к книге. Я могу погрузиться в нее, так что забуду про все остальное. Творчество – великая вещь! И оно может быть настоящим спасением.

– Согласен. Мне ли этого не понять!

– Аш…

Она соскользнула с постели, встала. И потому что в желудке все дрожало, быстро произнесла:

– Мой отец действительно хороший человек.

– Уверен в этом.

– Но он военный. Не то чтобы ему приходилось выбирать между семьей и долгом… Но на первом месте у него был долг. Я бы никогда не осудила его за это, потому что он таков, каков есть. И он хороший человек. Но его часто не бывало дома. Он просто не мог часто бывать дома.

– Тебе нелегко пришлось.

– Само собой. Иногда так бывало. Но я понимала, что он служит стране. У меня удивительная мама. Она строила свою жизнь без мужа, когда его не бывало дома, но, не моргнув глазом, отказывалась от нее, когда он приезжал. Она прекрасно умела готовить – я не унаследовала этого качества. Могла и делала сто дел одновременно, что я как раз унаследовала. Она, правда, не умела сменить перегоревшую лампочку. Ну, это, конечно, преувеличение, но не такое большое.

– Так вот почему у тебя просто страсть чинить все подряд!

– Кому-то же нужно… И мне это понравилось. Своим умом до всего доходила. Мне всегда было интересно понять, можно или нет починить ту или иную вещь. Это для меня так много значило! В то же время, когда отец бывал дома, то правил он безраздельно. Он привык отдавать приказы.

– А ты не любила их выполнять.

– Ты смиряешься с переменами. Снова становишься новым человеком, снова находишь новый ритм. Постепенно становишься самостоятельным. Ему нравилось, как я со всеми держу себя. И он многому научил меня. Как обращаться с оружием, чистить его, научил основам самообороны, первой помощи, все такое. Но да, мы временами не ладили, когда речь шла в таком ключе: «Делай это, потому что я так сказал». В этом отношении ты на него немного похож, но более тактичен. Подполковник – человек прямой.

– Люди, которые всегда ладят, должно быть, очень скоро устают друг от друга.

Она рассмеялась.

– Ты, возможно, прав. Но главное – я его люблю. Ты тоже любишь отца, это видно, хотя сильно на него рассержен. Даже разочарован в нем. Ты сам позволил ему считать себя главой семьи, хотя на самом деле это не так. Глава семьи ты. Но ты позволил ему так думать, потому что любишь его. Я смирилась с тем, что моего отца не было на выпускном балу и церемонии получения школьных дипломов. Я люблю его, хотя временами, и очень часто, он не мог сказать «я здесь», когда дочь в нем нуждалась.