— Так что же привело тебя сюда, Долориэль? Не скажу, что рад тебя видеть. Ты же не задумал мести, так?

Лицо Кеннета Валда, известное всему миру по газетам, журналам и интернет-сайтам на тему «Чем Занимаются Богатые Люди», выглядело почти обычным. Лишь искорки красного в глубине его глаз, будто крохотное отражение огненного тоннеля, через который я только что прошел, ясно давали понять, что внутри него сидит нечто, куда более уродливое, чем его внешняя оболочка.

Я просто сидел в кресле, обмякнув. Вы могли бы подумать, что я изображал побежденного, чтобы обезоружить его, но я ничего не изображал. Я был побежден Элигором, и уже достаточно давно.

— У меня есть для тебя предложение, — наконец сказал я. — Ты же любишь играть?

Он рассмеялся. В смысле, ему и правда стало смешно.

— Ох, ты, ё-моё. «Любишь играть». Неужели ты думаешь, Долориэль, что казино даст тебе отыграться? И что ты хочешь — вдвое, или ничего, чтобы вернуть графиню? Я думал, ты уже усвоил урок. Поскольку я получил от тебя все, что хотел, на самом деле, я собирался оставить тебя в покое — на время, по крайней мере.

— У тебя есть не все, что тебе нужно, — ответил я. — Твой рог у Энаиты. Она может настучать на тебя в любой момент.

Некоторое время он молчал, но огоньки в его глазах стали разгораться.

— Зачем бы тебе раздражать меня, напоминая об этом?

— Затем, что я хочу заключить с тобой сделку. Или, скорее, пари. Ведь демоны любят ставки, так?

— Неинтересно, маленький ангел, — сказал он. — И уже становится скучно. Хочешь еще один заплыв в вечном огне?

Я сделал вдох. Я не позволю ему торопить меня. Мое единственное оружие — спокойствие и капля упорства. А еще я знаю то, чего не знает он.

— Нет, благодарю. Не то чтобы это не было интересно. Просто напомнило, как я был в гостях у тебя, в «Живой Лошади».

— А-а, — ответил он, с делано романтичной улыбкой. — Да. Хорошие времена, хорошие времена.

Его лицо снова сделалось безразличным.

— Но мне действительно понравилось поджаривать тебя. Почему бы нам не начать снова?

— Потому, что ты даже не узнал, что за сделку я предлагаю. И что ты не один, кого интересует этот рог.

Его глаза сузились. Мне показалось, что я падаю в его сторону, падаю в этот огонь, пылающий в центре каждого зрачка. Падение было иллюзорным, но это все равно было очень, очень опасно. Я силой вытащил себя обратно в реальность.

— Что ты хочешь сказать? — наконец спросил он.

— Ситри, — ответил я. — Помнишь? Толстый чувак, Принц Ада, ненавидит тебя так, как окорок ненавидит Рождество. Он ищет рог. На самом деле, уже проделал впечатляющую работу, пытаясь его заполучить.

— Какого хрена ты несешь? Ситри? Этот грубый и ничтожный комок слизи не посмеет…

— Я бы на твоем месте посмотрел это, — сказал я, доставая из кармана мобильный. И запустил воспроизведение видеосъемки сеанса вызова демонов, выполненного в «Черном Солнце», повернув телефон экраном к Элигору.

Он досмотрел до конца, и его лицо становилось все тверже и тверже. Когда запись закончилась, он не сказал ни слова. Я забрал мобильный и убрал в карман.

— Ну? — сказал я. — Все еще хочешь сунуть меня в печь? Или поговорим?

Симпатичное лицо Кеннета Валда стало похоже на нечто, натянутое на раму, едва скрывая таящееся внутри чудовище.

— У тебя пять минут на то, чтобы предложить твою так называемую «сделку», Доллар, — сказал великий князь. — Пять минут, чтобы удивить меня… или ты уже никогда не увидишь солнечного света.

К тому времени, как я вышел из «Файв Пейдж Милл», мокрый день превратился в такой же мокрый вечер. Делать было практически нечего. Если Оксана в последний момент не спрыгнула с трапа самолета и не сбежала, она уже летела обратно в земли скифских воинов. Я уже отгулял последнюю вечеринку в «Циркуле» и потратил почти все оставшиеся деньги. Даже отправил по электронной почте последний чек Джорджу, с бонусом и запиской, с рекомендацией нанять себе персонального спиночеса (поскольку был уверен, что от жизни в свинарнике чесаться будет все). Поскольку туда, куда я отправлялся, я ничего взять не мог, я собрал все свои шмотки и сложил их в одном из шкафов Каз и убрался в квартире, на случай, если она когда-нибудь там снова появится. Амазонки, прости их Бог, имели обыкновение оставлять обертки от конфет и пакеты от чипсов в самых неожиданных местах, а еще они оставили шоколадные отпечатки пальцев на дорогих драпировках, так что добиться достаточной чистоты оказалось делом небыстрым.

Я оставил у бармена Чико записку для Клэренса, благодаря его и Уэнделла за тот риск, на который они пошли вместе со мной. Не хотел огорчать мальчишку раньше, чем надо.

В последний раз оглядел квартиру Каз, похожую на декорации к «Тысяче и одной ночи». С нею теперь было связано столько воспоминаний, что уходить отсюда было тяжелее, чем из любого другого места, где мне довелось жить. Я не привязываюсь к месту обычно, по крайней мере, к тому, где ночую. Но я и Каз влюбились здесь, и еще несколько безумных дней, когда тут были амазонки и Гаррисон/Клэренс/Младший, ощущение было, как от родного дома. У меня никогда не было дома, в нынешней, ангельской жизни. А что было в прошлой… что ж, если бы я не был уверен, что у меня нет будущего, то уже подумал бы, что стоит потратить время на то, чтобы выяснить, кем же я был. Видения, которые возникли у меня под воздействием силы Энаиты в музее, выглядели более чем реальными, они выглядели очень глубокими… даже решающими, в каком-то глобальном смысле. Конечно, я не мог списать со счетов возможность того, что она сама их как-то создала, но нутром я чувствовал, что они настоящие. В обычной ситуации я бы ринулся все выяснять, но у меня просто не осталось времени: мой личный Судный день уже наступал. Я уже практически смирился с тем, что закончу нынешнюю жизнь после жизни, так и оставив некоторые вопросы без ответа.

Последний раз обходя сад во внутреннем дворике, я услышал, как что-то трепещет крыльями. Спустя мгновение крохотная уродливая тень плюхнулась на землю передо мной, расставила в стороны четыре крыла, а потом их сложила. Я сел на корточки рядом с ней.

Это оказался новый низзик, еще меньше, чем предыдущий, выглядевший, как помесь лысого хомяка и стрекозы. Говорил он очень тихо, и послание оказалось коротким. Когда я смог разобрать лишь несколько слов, оно уже закончилось. Мне пришлось поднести крохотное уродливое создание прямо к уху, чтобы расслышать послание, когда он снова стал его повторять. Это был голос Каз, но тихий и какой-то далекий, будто доходивший из другой галактики.

Этого низзика нельзя перепрограммировать. Это будет последнее послание, Бобби. Я больше не могу. Слишком тяжело ждать, когда услышишь тебя, получать эти крохотные глотки глупой надежды, которая только отдаляет неизбежное. Прости, любовь моя, это я виновата. Уж кому, как не мне, следовало быть осмотрительнее.