— Мы оцеплены, Родль.

— Доктор Вольф видит это. Он решает, как вас спасти.

— Слишком неторопливо он это делает, а время уходит. Учтите, что на вооружении у нас только пистолеты.

— Не паникуйте. Гости готовы?

— У них все в порядке.

— Как намерены доставлять их к машинам?

— Будем выносить в коврах.

— Что?!

— В свернутых коврах. Люди в штатском выносят ковры. Для чистки, — неуклюже попытался объяснить ему ситуацию гауптштурмфюрер. — Не вижу в этом ничего удивительного.

— А что, это ход! — неожиданно поддержал его Родль. — Только бы обошлось без нервных.

— Следите за входной дверью. Выносим два скатанных ковра. Подгоните машину и будьте готовы прикрыть нас. Выходим через десять минут.

Штубер взглянул на Эльжбетту. Она сидела на полу, привалившись спиной к боковинке огромного письменного стола Борнемисцы и с ужасом смотрела на свернутые перед ней ковры, ожидая, что точно так же закатают сейчас и ее.

— Ты будешь сидеть на этом же месте и ждать, когда тебя освободят. Не вздумай подниматься и выходить. Поняла?

Эльжбетта что-то промычала в ответ и еще больше съежилась.

— Прекрасная вы женщина, но, пардон, не время…

— А может, и ее прихватим с собой? — осклабился Розданов. — Жаль бросать такое добро.

— Спишите это, поручик, на неминуемые боевые потери.

— Мы готовы прикрыть вас, — возник в трубке знакомый рокочущий бас Скорцени. — Грузовик будет ждать чуть правее от входа. Попытаемся отвлечь охрану.

— Лучше подгоняйте его к черному ходу, со стороны Дуная. Прорываться будем через него. Там охрана слабее.

— К тому же логичнее, что служащие выносят ковры через черный ход, — поддержал этот замысел Скорцени.

— Попытаемся обойтись без пальбы.

— Действуйте, Штубер, действуйте! Но помните: я не пастор, покойников не отпеваю. Ваш трофей нужен в живом виде.

— Извините, Скорцени, тут уж как получится, — стал заверять его Штубер.

Ковры с «начинкой» оказались тяжелыми. Каждый из них взвалили на плечи по три человека.

Свободным остался только Штубер. Он-то и должен был прикрывать их отход. Впрочем, носильщики тоже приготовили лежащие в карманах пальто «вальтеры».

Спустившись к черному входу, гауптштурмфюрер выглянул в окошечко-бойницу. Машина уже была на месте. Она находилась метрах в двадцати. Один из агентов, стоя у кабины, что-то объяснял офицеру-гвардейцу. Тот понимающе кивал. Еще двое солдат курили чуть в стороне от машины. Их пасли трое в штатском, стоящие у «пежо». Среди них Штубер легко узнал могучую фигуру Скорцени. Не сомневался он и в том, что еще несколько эсэсовцев залегло в кузове грузовика. Естественно, в штатском.

— Приготовились, — негромко скомандовал Штубер, открывая дверь. — Только спокойно. Служащие выносят ковры, чтобы отвезти их в чистку. Не нервничать, не бежать. И не пытайтесь один из ковров уронить. Пошли.

Выход получился неудачным. Словно плохо обученные артисты массовки, они вышли, неуклюже горбясь, шагали не в ногу, а главное, слишком торопились.

Не договорившись, какая из троек выходит первой, бригады носильщиков умудрились столкнуться прямо за дверью, и Ланцирг в самом деле чуть не уронил тот конец ковра, к которому, прикрытая тряпкой, подходила голова Николаса.

Застыв в тех позах, в каких застало их появление процессии, гвардейцы с явным безразличием проследили, как рабочие донесли и неумело погрузили в кузов первый сверток. Они уже были предупреждены, что машина прибыла за коврами, поэтому сама процессия особого недоумения не вызывала. Тем не менее что-то насторожило их в нервозной поспешности второй группы. А когда, не слишком туго спеленатый, Николаус рванулся всем телом и чуть не вырвал свой кокон из рук диверсантов, один из венгров вдруг закричал:

— Там человек! Они несут человека! — Он хотел добавить еще что-то, но в это время Штубер наградил его за бдительность выстрелом из бесшумного пистолета. Упустив карабин, гвардеец рухнул на мостовую.

Поднырнув под сверток, чтобы помочь товарищам, Штубер ранил другого охранника, швырнул гранату в появившуюся из-за угла группку гвардейцев и, толкнув ковер в кузов, метнулся к приближающемуся мотоциклу.

— Не стрелять, там Хорти! — во всю мощь своей глотки крикнул Скорцени по-венгерски. — Мы арестовали Хорти![98]

Это предупреждение явно предназначалось охране Николаса. А для большей убедительности он швырнул в отступивших к черному ходу гвардейцев русскую лимонку.

Вслед за ней полетело еще две или три гранаты. Ожили доселе скрывавшиеся в кузове грузовика автоматчики. Отстреливаясь, группы Штубера и Скорцени отходили к машинам и подъезжающим мотоциклам. А в это время, отвлекая огонь на себя, уже вступали в бой переодетые в штатское коммандос из взвода эсэсовцев-парашютистов.

Штубер ухватился за сиденье мотоцикла, в коляске которого сидел Розданов, однако пуля настигла его в тот момент, когда он закинул ногу, чтобы садиться.

— Стоять! — рявкнул Розданов водителю и, буквально выбросившись из коляски, подхватил неудачника-диверсанта под руки.

Так и не поняв, что там происходит у него за спиной, мотоциклист прибавил газ и, наполняя площадь ревом мощного мотора, понесся к ближайшему переулку. Но к тому времени Розданову все же удалось протащить полтуловища Штубера между собой и водителем и вывезти гауптштурмфюрера из-под обстрела, хотя он продолжал утюжить синевато-сиреневый булыжник старинной площади носками развороченных ботинок.

Уже в переулке, на первом же повороте, выстрелами вверх их пытался задержать армейский патруль.

— Не стрелять! Там партизаны! Партизаны! — наконец пришел в себя Штубер. Рана была пустяковая: в ногу, царапина. — Мы — германцы! Из гестапо! Не стрелять!

Засмотревшись на патрульных, водитель-мотоциклист, который увозил Розданова и Штубера, чуть не врезался в вынырнувший из ближайшего двора черный «остин», из которого, еще не успев толком затормозить, выскочила облаченная в эсэсовский мундир Лилия Фройнштаг.

— Где Скорцени?! — крикнула она.

— Какого черта?! — прорычал Штубер. — Прикрой нас машиной.

— Я спрашиваю, что со Скорцени?