На губах Сиемона мелькнула улыбка, но он так и не поднял головы.

– Я понял, что вы хотели сказать, сэр. Я принял обет послушания. Если я буду еще год исполнять у Первосвященника обязанности дворецкого, он подпишет мне разрешение вступить в брак. – По лицу священника пробежала тень беспокойства. – Если, конечно, моя невеста не передумает.

В церкви Кресимира младшим степеням духовенства позволялось жениться. Безбрачия требовали лишь от тех, кто претендовал на высокий сан. Однако те, кто собирался жениться, должны были заслужить это право.

Черлемунд показал себя жестоким, потребовав такого послушания от молодого человека.

– Скажите, – обратился Адамат к Сиемону, – это поместье всегда было таким? Я слышал о прекрасных виноградниках и великолепных лошадях. Но не думал, что здесь настолько… своеобразно.

Разумеется, до него доходили слухи. Об этом шептались все. Но Адамат не верил. Он мог представить себе бордель в каком-нибудь доме, принадлежавшем церкви, или несколько наложниц в полном распоряжении Первосвященника. Но это был верх распущенности.

– Всегда, сэр. У Первосвященника такой порядок. Его посетители могут выбрать любого, кого увидят здесь, за исключением меня, и делать с ним все, что захотят. Вас это тоже касается, поскольку вы гость его милости.

Адамат почувствовал, как его лицо залилось краской.

– О нет, нет. – От смущения он растягивал слова, и они превратились в неловкий смешок. – Я старый человек, у меня счастливый брак. Спасибо, я всем доволен.

– Еще одно правило для гостей Первосвященника состоит в том, что всякий, кто расскажет кому-либо о его… слугах… больше не приглашается снова.

– Но это же невозможно отследить.

– О, Первосвященнику все известно, сэр. У него везде уши.

– Раз так, то я понимаю, насколько это поощряет молчание. – Адамат не удержался от кривой усмешки. – И что же, все гости Первосвященника пользуются его любезностью?

– Нет, не все, – признал Сиемон. – Но те, кто отказывается, обычно обладают достаточным тактом, чтобы не распространяться о том, что они видели.

Или благоразумием, подумал Адамат. Никто ничего не рассказывает, потому что не хочет, чтобы его имя было связано с теми безнравственными вещами, которые происходят в особняке Первосвященника. Это та же причина, по какой приличный человек не говорит о своих визитах в публичный дом.

Адамат снял шляпу, почесал затылок и ровным тоном заметил:

– Значит, по существу вы работаете в самом большом борделе в Адро… великая бездна, во всем Девятиземье… для того чтобы когда-нибудь жениться на своей возлюбленной и остаться служителем церкви.

– Неисповедимы пути Кресимира, сэр, – нервно хихикнул Сиемон.

Адамат почувствовал неловкость.

– Думаю, это скорее связано с чувством юмора Первосвященника, чем с богом, – пробормотал он.

Повозка миновала виноградники и подъехала к небольшой часовне. Здание, сложенное из известняковых блоков, выглядело достаточно скромно. Это была двухэтажная постройка, величиной со средних размеров дом, с крутой крышей и балконом над дверью. С балкона свешивалось позолоченное Вервие. Адамат с облегчением убедился, что слуг Первосвященника поблизости не видно.

Инспектор вышел из двуколки, подождал, пока она медленно не завернула за угол часовни, затем приблизился к двери. Но в тот момент, когда он уже собрался дернуть за ручку, Сиемон легко коснулся его плеча:

– Пожалуйста, подождите, сэр. Молитва закончится с минуты на минуту.

– Я чуть было не вломился в самый разгар оргии? – Адамат вздохнул.

Ему показалось, что Сиемон вот-вот рассмеется, но тот лишь покачал головой:

– Нет, сэр, это дневная молитва. Подождите немного.

Несмотря на возражения послушника, Адамат чуть приоткрыл дверь. Внутри часовни стояли в несколько рядов обитые бархатом скамейки. Оштукатуренные стены были покрыты роскошными гобеленами с изображением красно-золотых курящихся гор и Кресимира, спускающегося с Южного пика. На богослужении присутствовала лишь горстка людей, хотя часовня легко вместила бы человек тридцать.

Первосвященник стоял на амвоне, воздев руки и устремив взгляд к небу. Его голос разносился по всей часовне:

– О владыка небесный Кресимир, убереги нас от всякой несправедливости и греха, избавь от злых помыслов и прими под руку свою…

Адамат тихо прикрыл дверь. Он отступил к стене и прислонился к холодному камню.

– Часовня выглядит какой-то… заброшенной, – сказал он.

– В каком смысле?

– Первосвященник – важный человек. Я ожидал видеть больше прихожан. Секретари, посыльные и прочие.

– О! – торжественно протянул Сиемон. – Очень немногим гостям разрешается посещать богослужение. Его святость принимает всех в своем доме. Там очень оживленно, можете мне поверить.

– Почему же тогда для меня сделали исключение?

– У вас есть предписание фельдмаршала.

Что ж, по крайней мере, в этом был смысл.

– Сколько времени вы уже служите здесь?

– Два года и семь дней.

Сиемон по-прежнему избегал встречаться с ним взглядом. Теперь Адамат уже догадывался, в чем причина. Молодой послушник старался сохранить себя в чистоте до будущего брака – достойная уважения цель, даже если ради этого приходится сторониться людей. Чтобы уберечься от греховных страстей, он вынужден все время смотреть себе под ноги.

– Вы редко выходите отсюда, не так ли?

– Иногда я бываю в Адопесте. По поручениям его святости.

Подумать только!

– Почему вы не уходите отсюда? – задал Адамат еще один вопрос. – Вы не обязаны соблюдать обет послушания, чтобы получить разрешение на брак.

– Я служитель церкви, сэр. Если я уйду теперь, то я утрачу свое Вервие. – Он погладил небольшую веревку, пришитую к одежде с левой стороны груди. – И потеряю возможность жениться.

– Она согласна выйти замуж только за священника, да?

– Многие священники женятся.

– Я никогда не слышал о таком долгом послушании. Разве обычно оно длится не шесть месяцев?

Сиемон казался слегка опечаленным.

– Моя невеста – племянница Первосвященника, сэр.

Адамат бросил на Сиемона самый сочувственный взгляд, на какой только был способен.

– Бедный, бедный сукин сын.

– Служба закончилась, сэр.

Дверь часовни открылась. Сразу несколько повозок выкатили из-за часовни навстречу пассажирам. Семеро гостей вышли и расселись по экипажам: мужчины и женщины, одетые в дорогие шелка, кожу и тончайший муслин. Адамат признал среди них кое-кого из богатых торговцев, в том числе и госпожу Лоурент, свою недавнюю клиентку. Она происходила из знатной семьи, и Адамат был удивлен тем, что она пережила чистку Тамаса. Женщина прошла мимо инспектора, не узнав его.