Сумма переключила канал радио и довольно замурлыкала — она нашла станцию с приятной медленной фортепианной музыкой, звуки перетекали один в другой. Йона потянулся назад, проверить, хорошо ли Люми сидит в своем креслице, не вывернула ли она ручки.

— Папа, — сонно пробормотала девочка.

Йона почувствовал ее пальчики у себя на руке. Девочка крепко вцепилась в него, но отпустила, когда он потянул руку.

Вот и съезд на Эльвкарлебю.

— Ей наверняка понравится зоопарк в Фурувике, — тихо сказала Сумма. — Шимпанзе, носо…

— У меня уже есть обезьянка! — завопила Люми сзади.

— Как это?

— Это я — ее обезьянка, — пояснил Йона.

Сумма подняла бровь:

— Похож.

— Люми заботится обо мне. Говорит, что она отличный ветеринар.

Русые волосы Суммы упали ей на лицо и наполовину закрыли огромные темные глаза. Она улыбнулась, на щеках появились ямочки.

— Зачем тебе ветеринар? Ты что, заболел?

— Мне нужны очки.

— Это она так сказала? — рассмеялась Сумма, после чего снова углубилась в газету. Она не замечала, что Йона едет по другой дороге, что они уже севернее Дальэльвена.

Люми уснула, прижав куклу к вспотевшей щеке.

— Ты уверен, что столик заказывать не надо? — спросила вдруг Сумма. — Хочется, чтобы мы сидели на застекленной веранде вечером, хочется видеть реку…

Дорога была прямая, узкая, темный лес теснился за сетчатым ограждением.

Лишь когда они повернули на Мору, Сумма поняла, что что-то не так.

— Йона, мы проехали Эльвкарлебю, — внезапно сказала он. — Мы разве не остановимся в Эльвкарлебю? Мы же собирались пожить там.

— Собирались.

— Тогда что ты делаешь?

Йона не ответил; он не отрывал глаз от дороги, на которой лужи блестели в лучах вечернего солнца. Длинная фура неожиданно свернула на скоростную полосу, не помигав.

— Мы же говорили, что…

Она замолчала, несколько раз глубоко вдохнула и испуганно сказала:

— Йона! Скажи, что ты не обманывал меня, скажи сейчас же.

— У меня не было другого выхода, — прошептал он.

Сумма молча смотрела на него, но он понимал, как жена возмущена; однако она сделала над собой усилие и заговорила вполголоса, чтобы не разбудить Люми:

— Ты это, наверное, не всерьез. Ты… ты говорил, что опасности больше нет, что все закончилось. Ты сказал, что все закончилось, и я поверила тебе. Поверила, что все…

Ее голос прервался, она отвернулась к окну. Подбородок задрожал, щеки покраснели.

— Я обманул тебя, — признался Йона.

— Ты не должен был врать мне, не должен…

— Господи… ну что мне делать.

— Мы можем бежать все вместе. Все получится, обязательно получится.

— Ты же понимаешь… Сумма, ты должна понять… Если бы я думал, что такое возможно, если бы у меня был хоть какой-то выбор…

— Прекрати. Та угроза — это несерьезно. Ничего общего с реальностью. Ты видишь связь, которой нет. Семья Менделя не имеет к нам никакого отношения. Нам ничто не угрожает.

— Я ведь объяснял тебе, насколько все серьезно. Но ты не слушаешь.

— И не хочу слушать. С чего бы?

— Сумма, мне пришлось… Я все устроил, есть такая женщина — Роза Бергман. Она ждет вас в Мальмбергете, она даст вам новые документы, удостоверения личности. С вами все будет в порядке.

У него задрожали руки. Ладони вспотели, заскользили на руле.

— Ты все-таки серьезно, — прошептала Сумма.

— Серьезнее, чем когда-либо, — тяжело ответил он. — Мы едем в Муру, там вы сядете на поезд до Елливаре.

Он чувствовал, что Сумма пытается собраться.

— Если ты оставишь нас на станции — ты нас потерял. Ты это понимаешь? Пути назад не будет.

Она смотрела на него упрямыми блестящими глазами.

— Скажешь Люми, что меня отправили работать за границу, — вполголоса продолжил Йона. Сумма заплакала, шепча: «Нет, нет…»

Йона молча смотрел вперед, на мокрое полотно дороги. В горле стоял комок.

— А через несколько лет, — продолжил он, — когда она чуть подрастет, скажешь ей, что я умер. И никогда, никогда не пытайся связаться со мной. Не ищи меня. Поняла?

Сумма разрыдалась.

— Я не хочу, не хочу…

— Я тоже.

— Как ты можешь так поступать с нами!

— Мама?

Люми проснулась; у нее был испуганный голос. Сумма вытерла слезы.

— Ничего страшного, — сказал Йона дочке. — Мама расстроилась, что мы не поедем в гостиницу у реки.

— Скажи ей, — громко потребовала Сумма.

— Что — скажи? — спросила Люми.

— Вы с мамой поедете на поезде, — начал Йона.

— А ты?

— А мне надо на работу.

— Ты обещал, что мы поиграем в ветеринара и обезьянку.

— Он не хочет, — жестко сказала Сумма.

Они подъехали к окраинам Муры, проехали редкие виллы, какие-то промышленные здания. Торговый центр, автомастерская — одинокие машины на парковке. Волшебный густой лес приобретал все более городской вид; сетчатое заграждение исчезло.

Йона притормозил перед желтым зданием станции. Он остановил машину, открыл багажник и достал оттуда большой чемодан на колесиках.

— А свои вещи ты забрал из чемодана ночью? — вполголоса спросила Сумма.

— Да.

— И положил что-то другое?

Он кивнул, глядя на рельсы, ржавого цвета гравий на насыпи, сорняки, темные шпалы.

Сумма встала перед ним:

— Ты нужен своей дочери.

— У меня нет выбора. — Йона посмотрел в заднее окно машины.

Люми заталкивала большую тряпичную куклу в розовый рюкзачок.

— Ты мог бы найти любое другое решение. Но предпочел списать все на обстоятельства. Ты же не знаешь, насколько эта угроза взаправду. В голове не укладывается.

— Не могу найти Лолло, — пожаловалась Люми сама себе.

— Поезд через двадцать минут. — Йона стиснул зубы.

— Я не хочу жить без тебя, — тихо сказала Сумма и хотела взять Йону за руку. — Хоть бы все стало как всегда…

— Да.

— Если ты поступишь с нами вот так, ты останешься один.

Йона не ответил. Люми выбралась из машины, уронила сумку на землю. Красная заколка расстегнулась и повисла в волосах.