Кое-какая тяжелая мебель из зажиточного дома стояла вдоль стен. Темный секретер, туалетный столик, две высокие позолоченные подставки.

На диване с винно-красными подушками сидела Роза Бергман.

Она была опрятно одета — блузка, юбка, вязаная кофточка. Лицо опухло и в морщинах, но взгляд больше не был расплывчатым.

— Меня зовут Йона Линна, — сказал комиссар. — Вы что-то хотели мне сказать.

Женщина на диване кивнула и тяжело поднялась. Она выдвинула ящик прикроватного столика и достала оттуда гедеоновскую Библию. Старуха раскрыла ее над кроватью, и оттуда на покрывало выпал сложенный вдвое лист бумаги.

— Йона Линна, — повторила старуха и взяла листок. — Так значит, это вы — Йона Линна.

Комиссар не ответил; он уже чувствовал, как мигрень раскаленным гвоздем воткнулась в висок.

— Как вы можете делать вид, будто ваша дочь умерла? — спросила Роза Бергман.

Старуха бросила взгляд на фотографию на стене.

— Если бы мой мальчик остался жив… Если бы вы знали, каково это — видеть, как твое дитя умирает… Ничто не заставило бы меня бросить его.

— Я не бросил свою семью. — Йона стиснул зубы. — Я спасал им жизнь.

— Когда Сумма пришла ко мне, — продолжала Роза, — она ничего не рассказывала о вас, но она была раздавлена… Хотя хуже всего пришлось вашей дочери. Она не разговаривала два года.

Йона почувствовал, как спина и шея холодеют, покрываются гусиной кожей.

— Вы как-то связаны с ними? — спросил он. — С ними никто не должен был контактировать.

— Я просто не могла позволить им исчезнуть. Мне было так жаль их.

Йона знал: Сумма не назвала бы его имени, не случись что-то страшное. Никто не должен был узнать, что они связаны между собой. Никто, никогда. Только в этом случае Сумма и девочка могли остаться в живых.

Комиссар оперся о комод, тяжело сглотнул, снова посмотрел на старуху и спросил:

— Что с ними?

— Кое-что серьезное, Йона Линна. Я встречалась с Люми несколько раз в году. Но… я… я стала такая забывчивая, плохо соображаю.

— Так что случилось?

— У твоей жены рак, Йона Линна, — медленно проговорила Роза. — Она позвонила мне, сказала, что будет операция, которая, скорее всего, не поможет… Она хотела, чтобы ты знал — Люми отправят в приют, если…

— Когда это было? — У Йона напряглись челюсти, побелели губы. — Когда она звонила?

— Боюсь, что уже поздно, — прошептала Роза. — Я стала такой забывчивой…

Она подала комиссару смятую бумажку с адресом и уставилась на свои ревматические руки.

Из аэропорта Свег можно улететь только в двух направлениях. Йоне пришлось возвращаться в аэропорт Арланда и пересаживаться на самолет, летящий в Хельсинки. Ему казалось, что все это ему снится. Он сидел в кресле, не отрывая глаз от туч, закрывавших неспокойную поверхность Балтийского моря. С ним заговаривали, но он не мог заставить себя ответить.

Память тащила комиссара на дно своего мутного океана.

…Двенадцать лет назад Йона отрубил палец самому дьяволу.

Девятнадцать человек разного возраста пропали прямо из своих автомобилей, с велосипедов и мопедов. На первый взгляд эти исчезновения выглядели не более чем странным совпадением, но когда никто из пропавших так и не объявился, делу была присвоена высшая степень важности.

Йона тогда первым стал утверждать, что полиции придется иметь дело с серийным убийцей.

Им с Самюэлем удалось выследить и взять Юрека Вальтера на месте преступления в лесу Лилль-Янсскуген, когда Вальтер пытался загнать сорокалетнюю женщину назад, в гроб, зарытый в землю. Женщина пролежала в этом гробу почти два года, но непостижимым образом осталась жива.

Обстоятельства кошмара прояснились в больнице. Мускулы женщины атрофировались, тело изуродовали пролежни, а руки и ноги были отморожены. После дополнительного обследования врачи диагностировали психическую травму и тяжелые поражения мозга.

Йона привык думать, что тело дьявола состоит из самых отвратительных жестокостей, измысленных человечеством, так что убить его невозможно, но двенадцать лет назад они с Самюэлем отрубили ему палец, остановив серийного убийцу Юрека Вальтера.

Йона присутствовал на заседании апелляционного суда Свеаланда, во дворце Врангеля на Риддархольмене; поданный на обжалование приговор суда первой инстанции тогда утвердили и ужесточили. Вальтера отправили на принудительное психиатрическое лечение с особыми условиями и запретом на побывки; маньяка поместили в особо охраняемое отделение лечебницы в двух милях к северу от Стокгольма.

Йона так и не смог забыть морщинистое лицо Вальтера, когда тот повернулся к нему.

— А теперь пропадут без вести двое сыновей Самюэля Менделя, — утомленно произнес Вальтер, пока его адвокат собирал бумаги. — И жена его Ребекка пропадет без вести… Послушай-ка меня, Йона Линна. Полиция будет искать их, потом прекратит поиски, и Мендель продолжит искать в одиночку. А когда поймет, что никогда больше не увидит свою семью, он покончит с собой.

Йона встал, собираясь уходить.

— И твоя маленькая дочка… — продолжил Вальтер, опустив глаза.

— Берегись, — беззлобно сказал ему Йона.

— …Люми пропадет без вести… и Сумма пропадет без вести… и когда ты поймешь, что никогда не отыщешь их, ты повесишься.

Два месяца спустя, в пятницу вечером, жена Самюэля отправилась из Лильехольмена на дачу на озеро Даларё. С ней в машине ехали двое их сыновей, Йошуа и Рубен. Когда Самюэль двумя часами позже тоже приехал на дачу, ни жены, ни детей там не оказалось. Машину нашли на лесной дороге поблизости, но Самюэлю не суждено было больше увидеть семью. Через год, холодным мартовским утром, Мендель спустился на чудесный пляж, куда его мальчишки бегали купаться. Полиция прекратила поиски восемь месяцев назад, а теперь и сам он сдался. Он вытащил из наплечной кобуры служебный пистолет и прострелил себе голову.

* * *

Далеко внизу Йона видел тень самолета на темно-блестящей поверхности воды. Глядя в иллюминатор, он думал, что тогда и его собственная жизнь разлетелась на куски.

…В автомобиле в тот день было тихо, мир лежал в странном свете. Солнце светило красным сквозь тяжелые облака. Перед этим шел дождь, и под солнечными лучами лужи вспыхивали, словно их подсвечивали из-под земли.

Йона и Сумма планировали отправиться в отпуск на машине. Отпуск разбили на части: сначала собрались на север, к Умео, мимо Стурумана, проехать по Му-и-Рана в Норвегии, а потом вернуться на юг через западное побережье. Сейчас они направлялись в гостиницу возле реки Дальэльвен, а послезавтра собирались в местный зоопарк.