чувствовал, что он нервничает.

Так я и сказал ему:

– Вы замечательно говорите.

– Спасибо.

Чуть помолчав, Дени Исмаилович добавил:

– Невероятное зрелище. Я живу на планете, где природы в привычном тебе понимании вообще нет. Абсолютно искусственная среда. А ведь когда-то, много поколений назад, мои предки жили в прекрасных и свободных местах вроде этого. Если я захочу, то зайду в цифровой архив, узнаю их имена, увижу информацию о них, вплоть до медицинских карт и личных фото. Все так хорошо известно. Я знал, как все здесь будет выглядеть. И все-таки я удивлен.

– Удивлены?

– Да. Здесь все по-другому, даже дышишь иначе.

– Чувствуете зов предков?

– Можно сказать и так. Некоторое вдохновение. Но и страшно здесь тоже. Все выглядит довольно диким, хаотичным. А для тебя это естественно, ты на этой планете родился и вырос, ты даже не замечаешь, насколько ты свободен.

Я хотел сказать, что заперт на этой планете, но не стал. Такие вещи не стоит говорить. Они звучат неуважительно по отношению к нашему мудрому руководству.

Дени Исмаилович посидел со мной еще, и я решился спросить у него кое-что. Вопрос тоже был не самый простой, наверное, и не самый общественно одобряемый. Но я не мог его не задать.

– А мы вам противны?

– Нет! Конечно, нет! – сказал Дени Исмаилович.

А я смотрел на него внимательно, и вдруг понял, что он борется с собой.

Не поймите меня неправильно, люди будущего, я это совсем не осуждаю. Зараженные опасной болезнью, искажающие свою плоть, психически нестабильные, мы не являемся лучшими из людей.

Может, лучше бы нас и вовсе не было на свете, потому что разрушительная сила червя весьма велика.

Но все-таки мы остаемся, как говорил Эдуард Андреевич, хоть и зараженными, но все-таки обезьянками.

Мне хочется, очень хочется быть частью прогрессивного человечества. И я совсем не хочу отличаться.

Мне не за что обижаться на Дени Исмаиловича: он очень старается заботиться о нас и делать свою работу правильно, старается быть вежливым, старается, чтобы я не увидел, что ему некомфортно рядом со мной.

Нет ничего, в чем он неправ. А почему мне стало обидно от этой его реакции (чуть передернул плечами, улыбка вышла не та, сжались пальцы), я и сам не знаю.

Дени Исмаилович это заметил, но честно мы поговорить не могли. Сидели рядом и молчали.

А потом вдруг Дени Исмаилович сказал:

– «Несовершенство людей, совершенство насекомых».

– Что?

– Это была статья, которую я читал на корабле по пути сюда. О вас. Уникальнейшие создания во Вселенной. Но это пугает. До чего странные вещи может сотворить этот червь с телом и разумом.

А я подумал: нет, мы схожи с вами в самом главном. Но я не хотел, чтобы Дени Исмаилович принимал участие в некомфортном для него разговоре. Я молчал.

– Еще одна статья: «Бесконечное живое». Я ее не дочитал. Несмотря на поэтичное название, там было много чисто научной информации, а у меня болела голова, да я и не специалист. Зато там была цитата из Дарвина. Знаешь главную книгу девятнадцатого века?

– «Происхождение видов»? Знаю! Я даже цитировал Ванечке: бесконечность прекрасных форм. Очень красиво про природу.

– Точно. Бесконечность прекрасных форм.

Сердце мое забилось чаще.

– Но нет! – сказал я. – Все на самом деле не так устроено!

Я вдруг подумал, что он говорит об этом: калейдоскоп фокусов плоти.

– Нет! – повторил я. – У нас есть конечная форма. Мы – люди. Вот я, это я. Может, мне можно отрезать ноги, или я смогу вырастить себе крылья, или сделать свой нос прямым, но все равно, когда я устану концентрироваться или просто устану, то стану самим собой, вот таким, какого вы сейчас видите. Я совсем как человек.

И сам я не заметил, что употребил «совсем как».

Зато тут же поправился, ведь мои слова могли быть поняты превратно, в них могло Дени Исмаиловичу показаться то, чего я вовсе не имел в виду.

– Не подумайте, я не хочу иметь ничего общего со своими злобными и дикими предками. Я хочу быть частью прогрессивного человечества, исполнять свой долг, служить своей Родине, помогать тем, кто нуждается в помощи, быть честным и смелым. Я использую для этого все, что у меня есть, и буду действовать без жалости к себе. Но я все-таки не насекомое и не удивительное скопление клеток, а человек.

Дени Исмаилович молчал, я сорвал травинку и принялся завязывать ее в узелок.

– Большинство людей здесь вообще никогда не пройдут метаморфозы.

Дени Исмаилович сказал:

– А ты знаешь, как звучала эта цитата в исходном виде?

– Нет, – сказал я.

Дени Исмаилович закрыл глаза, веки его едва заметно подрагивали, и я понял, что он читает. Может быть, в его мозге тоже есть нечто такое, чего там быть не должно.

Когда он открыл глаза, я спросил его:

– И вы прочитали книгу?

– Нашел в ней нужное место.

Дени Исмаилович улыбнулся и неторопливо (а это для него нехарактерно) проговорил:

– Есть величие в этом воззрении, по которому жизнь с ее различными проявлениями Творец первоначально вдохнул в одну или ограниченное число форм; и между тем как наша планета продолжает вращаться согласно неизменным законам тяготения, из такого простого начала возникло и продолжает возникать бесконечное число самых прекрасных и самых изумительных форм.

И все вдруг обрело совершенно противоположный смысл.

Дени Исмаилович, может быть, опасался нас и понимал не слишком-то хорошо, но он старался. А это так много! И это трогает меня до глубины души!

Если так подумать, я лично знаю только двоих экспатов, и оба они – хорошие люди. И оба стараются нас понять.

Может быть, в Космосе вовсе не так негостеприимно и страшно, как нам всегда говорят?

Ответа у меня пока что нет, но скоро я его найду.

А сейчас я смотрю на город внизу, на бескрайнее и удивительное небо, затянутое мутной, слепой поволокой, наступившей после заката. Теперь небо не красное, оно успокоилось и гаснет. Черными и фиолетовыми кажутся травы, все быстрее и быстрее темнеют камни, но свет еще не ушел окончательно.

Вот кто-то мелькнул вдали! Может, это мышка или ежик! Наверное, мышка.

Я думаю, как там Николай Убийца. Хотя мы, конечно, оставили ему достаточно еды и попросили Эдуарда Андреевича за ним приглядеть, что-то мне подсказывает, что у Эдуарда Андреевича полно более важной работы, чем наш бедный еж.

А вообще я пишу все это потому, что природа оказала на меня благотворное влияние. Я ощущаю некую связь со всем что вижу. Наверняка об