вновь победила его мысль о том, что нет ничего дороже Хильгиды. Если бы на судьбоносных весах на одной стороне лежали все боги Делиона, а на другой его любящая жена, он бы беспрекословно бы повиновался зову собственного сердца.

Он бросил своего коня, даже забыв его привязать, однако верховое животное и не собиралось никуда уходить. Войдя вовнутрь пещеры он чувствовал запах гниения и вонь человеческих, изуродованных смертью тел. Даже это не остановило перед встречей с любящей женой. Ордерик вошел вовнутрь, но Хильгиды почему-то не было здесь. На крестах висели тела бывших жителей Бережка, ссохшиеся и скукожен ные, похожие на изюм, привозимый с Морского Востока, но ее возлюбленной здесь не было, то место, где она должна была быть пустовало. Некромант объяснил, чтобы вернуть душу из мира мертвых понадобятся души живых людей и их кровь.

Ордерик сделал с десяток шагов вперед, пока не увидел свою Хильгиду в теле, еще не до конца трансформирующейся дочери. Ордерик завопил во все горло, крики раздавались эхом в стенах пещеры, но его громкие вопли мертвые никогда больше не услышат. Хильгида лежала возле одного из крестов с отрубленной головой, из ее живота выпали внутренности, а мухи уже облюбовали тело возлюбленной. Герцог затрясся в сильном плаче, он рыдал словно маленькая девочка, потерявшая свою куклу. Бил кулаками по земле и проклинал всех богов, речноземных и имперских, проклинал Некроманта и всех вампиров, занявших его город. Он проклинал собственную дочь самыми скверными словами, молотя своими латными перчатками по твердой каменистой почве пещеры. Герцог ощутил внутри себя бездонную пустоту, где единолично царило отчаяние, засасывающее его душу. Скверное ощущение, после которого наступает момент отмирания всех чувств, атрофированная скорбь заставила Ордерика мыслить рационально.

Слезы до сих пор струились по его щекам, герцог решил покончить раз и навсегда со всеми этими действиями. Найди собственного коня, мирно пасущегося у входа в пещеру, он подошел к нему и начал снимать с удилища вожжи. Вожжи были из сыромятной кожи, довольно жесткие и не особо длинные, но их хватило чтобы связать петлю, которая станет концом в жизни последнего герцога Рэвенфилда.

***

Тяжело дыша, страж сидел у перевернутой телеги, за стогом сена, пытаясь перевязать свою кровоточащую рану на руке. Она не была глубокой, но Галарий не мог знать, попала ли инфекция в рану после того, как его ранила нежить. Кольчужный доспех не защитил Галария от укуса упыря, по его рукаву стекали алые капли крови. Рана была на правой руке, его правая ладонь еще могла сжимать рукоять зачарованного меча.

Голубой свет Мольвии. Запах сена и молока. Кошачьей мочи, жженой соломы. Вонь гнили и крови. Горящих тел и смердящих упырей.

Галарий прижался спиной к деревянной телеге, в надежде на то, что восставшие мертвецы его не заметят, прижимая к себе магическое оружие. Из тележки свисала копна сена, отложив меч на землю, рыжебородый взял сухую копну и попытался вытереть алую жидкость, сочившуюся из раны.

— Бездна, — выругался рыжий, растирая кровь по всему рукаву, рана не переставала кровоточить.

Достав с пояса кинжал, он отрезал от своего черного плаща лоскут ткани и туго перевязал свою рану. На повязке тут же появились темные алые пятна крови, но по ощущениям стража, кровь перестала хлыстать из него фонтаном. Когда сие действо было завершено, ему нужно было двигаться дальше, однако сил уже не оставалось. Бойня у Бережка была кровавой и забрала львиную долю его сил. По пути в Вороний град он еще черпал физические силы из ментального эфира, но теперь и это было невозможно. Страж не мог использовать свою магию, потому что слишком был обессилен, надо было подняться на ноги и продолжить путь к своей цели. Галарий закряхтел и понял, что ему хотелось бы остаться здесь и задремать хотя бы несколько мгновений, прикрыть веками свои очи и очутиться где-нибудь подальше от этого треклятого города.

Рэвенфилд сегодня не спал. Пылали соломенные крыши домов, деревянные заборы полыхали чудовищным заревом, пожар расстелился по всему городу и был столь мощным, что плавил кирпичи и обжигал камень. Огонь говорил на своем сложном непостижимым и в тоже время простом языке — потрескивали доски, пламя, перебросилось на кожевенную мастерскую и начало шипеть, словно змея, готовящаяся к броску. По узким улицам нижнего и верхнего города текла кровь. Темно-красная жидкость лилась на раскуроченный телегами тракт города, смешиваясь с лошадиным дерьмом и дождевой грязью в единую бардовую и противную жижу. Тысячи воронов, те, что на протяжение веков вели свою незримую войну с силами Тьмы, пали от когтистых лап летучих мышей. Черные, сизые, бурые и белые вороны боролись до последнего вздоха, и до последнего пера, но были биты в неравной схватке с летучими тварями нежити.

Пока Галарий отсиживался, он несколько раз поднимал голову к верху. Зарево города было ярким и позволяло увидеть, что творится в черном и безлунном ночном небе. С небосвода падали окровавленные вороньи перья, тушки птиц разбивались о землю, покрывая ее своими внутренностями и кровью. Мертвых тел летучих мышей было намного меньше, но и они не обошлись без жертв. Воздух словно был накален этой борьбой, по всему городу были слышно истошное воронье карканье и звук схватки — то, как ломались клювы, как выдирались перья и все небо над Рэвенфилдом представляло из себя мельтешение тысяч летучих существ, борющихся друг против друга. Где-то у цитадели Рэвенфилда жутко завывало древнее чудовище, о коим Галарий слышал только из преданий. Гигантская костяная летучая мышь Моркула и парили над городом и уничтожала очаги сопротивления.

Страж, оказавшийся в эпицентре этого хаоса, попытался встать на ноги и идти дальше к намеченной цели. Толпа, хлынула по боковой части этой улочки, пытаясь спастись от наступления Тьмы, крича и вопя о помощи, моля не только Двенадцать богов, но и всемогущих божеств других рас. Родители тащили своих детей, спотыкаясь падали и тут же бывали затоптаны теми, кто напирал на них сзади. Галарий хотел было остановить это безумие, но…

"Это не мое дело", — подумал страж, осматривая окровавленную руку. "Нужно двигаться дальше".

Галарий кое-как поднялся на обе ноги и стал двигаться по краю, навстречу взбудораженной и перепуганной толпе. Бежали женщины с детьми, своим добром и пожитками, мужчины с вилами, колунами и пилами, топорами и досками с гвоздями, некоторые из них были раненные, дети плакали и истошно вопили от страха. И только после всего этого рыжий увидел, от кого бежали все эти люди. Позади толпы шел вампир, ведший