— Нет.

— Так что же?

— Я хочу, чтобы вы вернули его мне.

— Мертвым?

— Мертвым или живым.

— И почему я должен этим заниматься?

— Дмитрий, это ведь не тот случай, когда я просила сообщить мне название тюрьмы. То была секретная информация. Но здесь же никаких секретов, это все просто страшное недоразумение. Глупая драка, которая началась не из-за чего. — Она подняла сцепленные руки, положила их на полированную поверхность стола и раскрыла. На ладонях ее лежали золотые часы с тончайшей гравировкой на замысловато украшенном корпусе. Это были те самые часы, которые она вытащила из кармана человека с сигарой. Лида посмотрела на Дмитрия и осторожно вздохнула. — Я уверена, вы можете мне помочь. Вам же это ничего бы не стоило. Пара телефонных звонков, и все бы уладилось.

Его глаза опустились на часы.

— Лида, вы меня в самом деле удивляете. И это все, во что вы цените свою дружбу?

Лида не поняла, что он хотел этим сказать, и разозлилась. Дружба с ним или дружба с казаком? Но что-то в том, как он посмотрел на часы, заставило ее сердце сжаться. Этого было недостаточно. Она поняла, что ему мало.

— Чего вы хотите вместо этого? — спросила она.

Он поставил чашку, уперся локтями в стол и пристально всмотрелся ей в глаза. Лида почувствовала, что в комнате вдруг стало ужасно жарко.

— Я уже говорил вам, Лида. Я хочу, чтобы вы посмотрели на меня так же, как смотрели на своего китайца тем вечером в «Метрополе».

— Этого никогда не будет.

— «Никогда» — слишком сильное слово, моя дорогая. Всякое может случиться.

Неожиданно он поднялся, бросил салфетку на тарелку, обошел стол и остановился у нее за спиной. От шуршания его тапочек по полированному паркету она почувствовала жжение в коже, как будто прикоснулась к крапиве. Он притронулся к волосам у нее на затылке. Она не вздрогнула. Его пальцы решительно погрузились в ее густую гриву, точно имели право быть там.

— Вы очень красивы, Лида. И очень молоды.

— Я достаточно взрослая.

Он наклонился к самому ее уху, так, что она почувствовала тепло его губ.

— Достаточно взрослая, чтобы понимать свои желания?

Она кивнула.

Он поцеловал мочку. Она не дернулась. Лишь вдохнула его чистый запах и почувствовала, как его волосы смешиваются с ее волосами.

— И вам этого хочется? — Он отодвинул в сторону рыжую прядь ее волос, наматывая ее на пальцы, и поцеловал бледную кожу шеи.

Лида кивнула. За то, на что пошел ради нее Попков, она была готова на эту жертву.

— В таком случае я думаю, что смогу помочь вам, — тихо произнес он, и рука его скользнула по шее к ее горлу. — Такая нежная.

Его пальцы начали исследовать линии ее тела, погладили хрупкие ключицы, постепенно опустились ниже, под блузку, там разыскали мягкий подъем груди. Щеку Лиды обдало горячее влажное дыхание.

— А ваша жена, Антонина? — спросила она. — Она сейчас здесь?

Пальцы замерли.

— Она еще в постели.

— Даже так. Условия не идеальные, верно?

— Не думал я, что вы — идеалист, Лида. Вы мне больше казались похожей на реалистку. — Он поцеловал ее в макушку, и его вторая рука обвила ее талию, прижав к спинке стула.

— Дмитрий, — произнесла она твердым голосом, — отпустите меня. — Лида услышала его приглушенное восклицание. — Даю вам слово: вы сами сможете выбрать место и время… сразу после того, как Лев Попков окажется в безопасности дома.

— Живой или мертвый?

— Живой или мертвый.

Неохотно он оторвал от нее руки. Лида встала. Таким образом она купила себе передышку.

— Черт возьми, Лида, вы когда-нибудь дадите мне жить спокойно? — успокаивая дыхание, промолвил он.

— Сомневаюсь. — Она заставила себя нацепить улыбку.

— Так вы дали слово?

— Да. Я обещаю. Только найдите Льва. — Она быстро шагнула вперед и приблизила к нему лицо. — Найдите его, — решительно произнесла Лида и увидела, как он от удивления отпрянул.

Лида направилась к двери и резко распахнула ее. За дверью стояла Антонина. Она была в светло-розовом неглиже. Одна рука ее была поднята, и острые ногти целились в грудь Лиде, чем-то напоминая когти дикого зверя. Как долго она стояла там, сказать было невозможно.

— Лида! А я и не знала, что ты здесь, — обрадовано воскликнула она. — Дмитрий, что же ты меня не позвал? Я бы с удовольствием выпила с вами кофе.

Улыбка ее была хрупкой, как ножка винного бокала. Лида догадывалась, что стоит ее неаккуратно коснуться, и она рассыплется на острые осколки.

— В другой раз, Антонина, — быстро промолвила она и вышла из душной комнаты.

Чан отыскал ее. Как ему это удалось, она понятия не имела. Главным было то, что он оказался здесь, и она чувствовала, что его сердце колотится так, будто он бежал. Он провел ее через лабиринт узких улочек, пока они вышли к ряду одинаковых серых домишек, но на двух прохожих никто не обращал внимания — никому не были нужны неприятности, у всех своих проблем хватало. Чан поднял ее подбородок и поцеловал. От стыда Лида почувствовала дурноту. Он не стал спрашивать, что она делает на улице в такое раннее время, и она опасалась, не почувствовал ли он на ней запах Дмитрия.

— Лида, Куань передала мне твое послание.

Она прижалась лицом к его воротнику.

— Вот ключ от новой комнаты. — Он положил ей на ладонь маленький кусочек металла с бумажкой, на которой был написан адрес. — Успокойся, — тихо произнес он. — Расскажи, что тебя тревожит.

Она молча покачала головой. Чан дождался, пока она найдет в себе силы заговорить.

— Это Попков. В него стреляли, — прошептала она. — Из-за меня он мог погибнуть. — Говорить ей было трудно, губы ее как будто окоченели. — И теперь я не знаю вообще, жив он или нет.

Его рука мягко скользнула по ее согнутой спине, и, вспомнив о прикосновении другого мужчины, Лида чуть не задохнулась. По всему ее телу прошла дрожь. Немного отклонившись, Чан всмотрелся ей в лицо, и она поняла: он почувствовал, что дело не только в Попкове.

— Я беспокоюсь о Елене, — быстро сказала она. — Она с ума сойдет из-за Льва.

Он снова подался вперед и поцеловал ее сначала в одно веко, потом в другое.

— Закрой глаза, Лида. Пусть они отдохнут. Ты ничем не можешь помочь своему другу.

И снова она уткнулась лбом в его воротник. Руки и ноги ее дрожали, и она не могла унять эту дрожь. Также как не могла перестать ненавидеть себя.

«Папочка, родненький!

Разговаривать с отцом — как это приятно. Я никогда не думала, что услышу твой голос, даже если он всего лишь на бумаге. Взрослея, я много раз разговаривала с тобой и рассказывала тебе много разных вещей, но всегда шептала в пустую темноту. Могло ли быть иначе? Ведь я считала, что ты умер. Но теперь я становлюсь жадной. Теперь мне этого не хватает, папа. Я хочу узнать тебя и хочу, чтобы ты узнал меня.