С этого момента Вихрь старался вникать во все дела вирана и генерала, чтобы увидеть возможность для испытания этого зелья. С одной стороны оно даст значительно преимущество над противником и поможет одержать победу в этой войне, с другой — может превратить того, кто испьёт его, в похотливое животное, которое перестанет отличать мужчину от женщины. Мародёр ведь никогда не имел интимную близость. Когда он был бандитом, ему нельзя было расслабляться, потому что таких, как он, опасность поджидала абсолютно повсюду. Волкодав, конечно, не запрещал покупать женщин. Однако он предупреждал каждого новичка, что, если тот попадётся, на братство может не рассчитывать. Вихрь, не желая быть уязвимым, серьёзно подошёл к этому делу, а потому никогда ни с кем не делил свою постель. А после того, как стал гвардейцем, расцвет его юности уже прошёл. И хоть он был крепок, статен и привлекателен для женщин, все свои силы он направил на совершенствование собственных воинских навыков, ведь хотел выслужиться перед вираном, генералом, но самое главное перед таролоном. А теперь, если, выпив эту синюю жидкость, он станет богом войны, хорошо. А если он станет похотливым животным, тоже неплохо. Наверстает все свои года жизни.

Тем временем прошло четыре дня. Вернулись разведчики, которых виран разослал во все стороны, чтобы выяснить, где наиболее выгодная позиция для того, чтобы дать открытый бой противнику и лишить его тактических преимуществ местности. Дракалес, конечно же, не совался на совет стратегов, но и не отказывался, если его призывали туда. Ваурд понял, что выбрал неверный метод прохождения пути самопознания, что для того и послал его сюда Датарол, чтобы он постепенно рос в глазах вирана и, в конце концов, занял место правой руки. А какой простой воитель откажется от чести побывать на военном совете, если его туда зовут? Вот он и отзывался на призыв Адина и Асона. Виран также просил, чтобы три его ученика присутствовали там. В общем, донесения разведчиков удалось сложить воедино и обрисовать не совсем приятную картину. Западное государство — это сплошные холмы и возвышенности. Там, где хоть немного есть равнины, а это в северной части, расположились города, однако, по словам разведчиков, это целые крепости, которые обнесены каменной стеной, и если они вынуждены будут штурмовать каждый город, то эта война может растянуться на десятилетие. И вот, два человека, которые подготовили, как им казалось, всё, что нужно, для успешного исхода этой войны, стоят и не знают, как им поступить, куда направить свои силы. И тогда заговорил Дракалес: «Мы пришли сюда и ведём себя не как завоеватели, а как жертвы. Мы внизу, они наверху. Мы окружены скалами, которые атакуют нас, они — стенами, которые защищают их. Они могут ложиться спать и не выставлять стражи, когда как мы должны вслушиваться в каждый шорох и всматриваться в каждое кажущееся движение. Чтобы успешно продвигаться по этим землям, изрезанным скалами и оврагами, нам нужно укрепление. Даже если в ваших глазах осада крепостей кажется очень рискованным и затратным делом, то цель может оправдать средства. Лучше 10 000 на крепостных стенах, чем 70 000 в чистом поле» Такое сравнение возмутило генерала: «Ты хочешь сказать: если мы потеряем всё войско, но захватим хотя бы один город, это будет разумно?» — «Я не это имел в виду. А то, что 10 000 человек, которые обороняют город, смогут выстоять, в отличие от 70 000, которые стоят на открытом пространстве, как вот мы сейчас» Но Асон настоял на том, что брать город — не лучшая затея. Гораздо эффективнее будет сначала завладеть стратегически важными возвышенностями, с которых как раз таки они все были атакованы, чтобы лишить врага этого преимущества, а уж потом планировать захват более труднодоступных целей. Дракалес напомнил, что в борьбе с западным врагом тактика будет как раз таки на стороне этого самого врага. А потому захват стратегических позиций — это пустая трата времени, ведь воинству вирана всё равно не удастся ими воспользоваться. Но Асон настаивал на этом, и Адину показалась такая стратегия более разумной. Делать было нечего, так что пришлось подчиниться. Вихрь, который был свидетелем этого решения, опечалился такому обороту событий, ведь участие в захвате города могло означать, что он может испытать на себе это самое зелье Затол Дут. А теперь придётся искать иной способ. Дракалес, увидав, что его ученик задумчив, подошёл и сказал фразу, которую тот никак не ожидал услышать: «Когда они проиграют во всех своих тактиках, тогда вернутся к осаде города. Я благословлю всё воинство, и мы сможем завоевать город-крепость. Пока мы стройным маршем будем продвигаться вглубь и устанавливать новую власть, у тебя будет время испытать это самое зелье» Конечно же, бывший мародёр был изумлён такому обороту событий, однако сам себя успокоил мыслью: «Это же бог войны. Как от него вообще можно что-то скрыть? Он, небось, и мысли наши читает, да только не признаётся в этом»

Генерал и виран уже с самого начала всё стали делать неправильно. Асон рассудил, что в осадных машинах нет проку, пока они будут отбивать у противника возвышенности, с которых они могут якобы контролировать многие окрестности, а потому разделил всё своё воинство на два. Первое, в которое вошло подавляющее большинство, пойдут с генералом в атаку. Их было порядка пятидесяти тысяч. Остальные двадцать тысяч воителей останутся тут на случай непредвиденного нападения противника. Они будут оборонять осадные машины. Дракалес в очередной раз высказал свою позицию по поводу неправильного распределения приоритетов в этом сражении, а после ринулся вместе с большинством в эту бессмысленную битву.

Золина на протяжении многих дней, пока все поднимались по возвышенностям к тем местам, что были заняты врагами, пребывала в безмолвии. И даже все приглашения Дракалеса на битвы она отвергала. Ваурд не стал расспрашивать, что у неё на сердце, ведь у воинства Атрака нет такого изъяна, как настроение, которое может быть испорчено какими-то думами или поступками. Но она всё же поделилась со своим наставником, что у неё на уме. И, конечно же, её печалило то, что управитель и войсководитель не прислушиваются к мудрым наставлениям бога войны, а упрямо идут в руки врага. Ваурд отвечал: «Таков их выбор. Ведь мудрым и опытным можно стать двумя путями: глядя на других или глядя лишь на себя. Тот, кто смотрит на других, он подражает успешным и сам становится успешным. Тот, кто смотрит только лишь на себя, постигает и успех, и потрясение. Пусть будет так.