– Мы истинного своего князя не выдадим, в том клянемся перед богами и чурами! – за всех отвечал Краян, поднимая рог с пивом над головой.

– Клянемся! – дружно отвечали смоляне. – За истинного князя нашего, смолянского, горой встанем!

Будь у него время на раздумья, Сверкер мог бы заподозрить неладное и прикинуть, заслужил ли такую преданность со стороны Озеричей, Былиновичей, Толинежичей. Озеричи, имевшие законную причину держать на него обиду, тем не менее на зов явились первыми. Его не насторожило даже то, что среди ополченцев вовсе не было молодых парней – явились крепкие женатые мужики, хотя обычно на рать отправляют отроков.

Князья и старейшины поспорили сперва, стоит ли спешить врагам навстречу. Но склонились к тому, чтобы ждать здесь. Населенные места начинались на северном берегу Днепра, а на южном, вдоль верховий Сожа, кривичей и радимичей разделяли почти необитаемые леса, которые не было никакого смысла оборонять. Ну и пусть киевские русы помесят снег еще дней десять, пока от устья Вихри доберутся сюда. Выгоднее было накопить силы на месте.

В последнюю ночь Сверкер не спал, без устали объезжая свое войско. Князья-гости привели с собой не так уж много кметей: человек по десять-пятнадцать, у полоцких их было три десятка на троих. Ополчение смолян численно даже превосходило объединенные дружины семи князей, хотя вооружением и выучкой, как водится, сильно им уступало.

И только когда дозорый разъезд сообщил, что Ингвар с войском заночевал всего в переходе от Днепра, Сверкер объявил: пора выдвигаться навстречу.

После знакомства с последним законным наследником Велеборовичей киевская дружина не сразу тронулась в путь. Ингвар со старшей дружиной и Лютояр еще долго обсуждали что-то, отрок Горностай был отослан вперед – предупредить верных людей. Только дней через десять дружина покинула Становище. Отныне их путь лежал по замерзшему руслу Сожа на север – так можно было выйти почти к Свинческу, таким путем Лютояр и приехал сюда.

Перед выходом киевское войско неожиданно выросло в числе. Вадимер Голова и его родичи не просто слушали, разинув рот, как выплывший прямо из Нави внук смолянских Велеборовичей просит Ингвара помочь вернуть наследие предков. Ранее они не знали, что киевский князь и собирался отсюда в смолянские пределы, но теперь заприметили здесь удобный случай для себя. Новые угодья под пал и пашню нужны всем и всегда. Именно по зимам малые дружины, состоящие из отроков и свободных в эту пору от работы мужиков, отправляются на разведку, выискивая свободные и пригодные участки. Нередки и столкновения между подобными дружинами, кровавым дождем орошающие снег над будущими пашнями. Соваться же в область чужого племени и вовсе считалось подвигом, о котором потом пели гусляры по зимам.

И теперь Вадимер Голова объявил Ингвару, что готов представить дружину десятков из двух-трех, которая поддержит киевлян в походе, а взамен получит право выбрать любые участки к югу от Днепра. Большую часть этой дружины составляли те же Любудичи и их ближайшие соседи Богушичи, но Вадимер также обещал кликнуть сватьев, на что ему требовалось еще дней семь-восемь.

У Ингвара была мысль оставить Эльгу и женщин в Становище под охраной небольшой дружины, но княгиня решительно воспротивилась. Сидеть в глуши заснеженного леса, посреди чужих земель, не зная, как там складываются дела у ушедшего сражаться мужа, – на такое она согласия никогда бы не дала. Ингвар не настаивал: в чужой земле тын Становища давал не более надежную защиту, чем дружина посреди поля.

– Вот мы с тобой и на войну снарядились! – ворчала на Прибыславу боярыня Ростислава. – Кто бы думал да гадал…

Она досадовала на свою слишком удалую дочь, которая перед всей дружиной обручилась с каким-то лесным оборотнем в заснеженной шкуре! Но и чего было ждать от девушки, которая хоть и не принадлежала к правящему дому, однако вела род от сразу двух княжеских семей?

Пять дней киевское войско пробиралось по заснеженному руслу. На шестой день вернулась разведка, посланная далеко вперед, к самому Днепру. Разведка передала, что смолянское войско вышло навстречу киевлянам и на рассвете перешло реку.

– Там пять стягов насчитали! – доложил Дерило, старший разъезда. – Два стяга и три чура. Полоцкий и смолянский стяги я узнал, а чуров кто же разберет!

Это означало, что в двух дружинах есть варяжский воевода, в остальных – словене, которые в бой шли под покровительством родового или племенного «боевого чура».

Также Сверкер вел весьма многочисленное ополчение. Но ополчений киевляне не боялись, опасность для них представляли только ближние дружины князей – хорошо вооруженные, выученные, сплоченные, приученные к мысли, что гораздо лучше пасть в бою рядом со своим вождем, чем бежать или сдаться. И еще разведчики отмечали небольшое число шлемов и щитов, по которым легко было отличить бывалых воинов.

В тот же день, чуть позже, передовой разъезд, ведомый Боживеком, наткнулся на отряд смолян: пять или шесть конных, пробирающихся по снегу. Здесь были самые истоки Сожа, сузившееся русло исчезло под снегом среди зарослей.

Завидев красные киевские щиты с падающим соколом, смоляне осадили коней и схватились за луки. Старший из них выхватил меч, посылая людей вперед; однако Боживек, не имея приказа ввязываться в бой, предпочел отступить. Смоляне пустили им вслед несколько стрел, после чего и сами развернулись и поскакали к своим.

Услышав, что неприятель совсем рядом, Ингвар приказал остановиться. Обоз на всякий случай приготовили к обороне, а Борелют с пятью кметями был оправлен к Сверкеру на переговоры. С ним поехал и Лютояр со своими отроками. Отроки надели волчьи личины, но Лютояр ехал хоть и с волчьей шкурой на плечах, но с открытым лицом. Время скрываться для него прошло, и даже в случае неудачи он не смог бы продолжать прежнюю жизнь никому неведомого ловца.

Теперь, вновь завидев впереди вооруженных верховых, Борелют замахал зеленой еловой веткой. Убедившись, что ее заметили, один из его кметей двинулся вперед. Ему навстречу поехал кто-то из смолян.

– Воевода Борелют прислан Ингваром, князем киевским, для разговора со Сверкером, князем смолянским, или тем, кого он вышлет! – объявил киевский кметь.

Два дозора ждали на краях большой поляны, не сближаясь, только переглядываясь и стараясь по виду друг друга определить общее состояние противника. Вскоре появился Грим, высланный Сверкером для переговоров. Два воеводы съехались посередине поляны и поздоровались. Они были знакомы еще с тех времен, когда дружина Сверкера под предводительством Грима участвовала в Ингваровом походе на Царьград. Рядом с Борелютом ехал Лютояр.

– С чем прибыли? – насмешливо осведомился Грим. – Вижу, купцы богатые: привезли шеломы железные да мечи острые.

– Было у нас к вам дело торговое, – невозмутимо подтвердил Борелют. – Слышали мы, что есть у вас товар для нашего купца: будто дочь подросла у князя Сверкера – девица красотой красна, ростом высока, да лицо-то у нее будто белый снег, у нее щеки будто маков цвет, очи ясные, как у сокола, брови черные, как два соболя. Хотели мы сватать ее за князя нашего Ингвара, сватом присылали его племянника. Да отказали вы нам, а девицу за другого отдали. Это нам было в обиду. Только хотели мы войско снаряжать да девицу себе добыть, как другое узнали: Сверкер-то – князь не настоящий.