Они кружили вокруг мачты, то сближаясь, то отдаляясь друг от друга, будто исполняя какой-то замысловатый танец, и чем дальше, тем определеннее становился его рисунок и характер избранных противниками приемов. Несмотря на то что меч Лив имел достаточную длину, с алебардой он сравниться не мог, и девушка стремилась перейти в ближний бой. Мгал же, стараясь использовать преимущества своего оружия, отступал, чтобы в ограниченном зрителями круге сохранить пространство для маневра: пока опыт прежних боев не подсказал ему приема, который должен был положить конец этому затянувшемуся кружению.

Пятясь от вездесущего, зловеще сиявшего на солнце узкого клинка, северянин почти уперся спиной в борт судна и, оказавшись на одной прямой с девушкой и высившейся за ней мачтой, обрушил на Оливетту град свирепых ударов, каждый из которых, достигни он цели, мог развалить её на две части. Это был непозволительный расход сил, поскольку девушка плавными, едва уловимыми движениями ускользала от широкого смертоносного лезвия, сберегая энергию для контратаки, и, вероятно, добилась бы успеха, если бы в последний момент алебарда Мгала, изменив траекторию в замысловатом финте, вместо того, чтобы обрушиться сверху, не устремилась своим жалом прямо ей в грудь. Отпрыгнув к мачте, Лив взмахнула мечом, целясь в открывшийся живот противника, но, запнувшись за канатный ящик, потеряла равновесие. Лишь мгновение понадобилось ей, чтобы выровняться и обрести устойчивость, но и этой крохотной заминки, на которую рассчитывал северянин, открываясь и провоцируя выпад, который мог оборвать нить его жизни, оказалось довольно опытному бойцу. Резким ударом алебарды он выбил меч из руки Лив и носком сапога отшвырнул его под ноги зрителям.

— Достаточно ли этого для завершения тяжбы? — хрипло спросил Мгал у напряженно следивших за ходом поединка пиратов.

— Берегись! — пронзительным старческим фальцетом крикнул Фип.

Северянин прыгнул в сторону, и длинное копье вонзилось в выбеленные солнцем и соленой водой доски палубы, на которых он только что стоял.

— Это Канг! — разом крикнули несколько моряков и устремились к высившейся на баке надстройке, однако увидеть метнувшего копье человека Мгалу было не суждено. Скользнув к северянину, Лив выхватила из-за его пояса стилет и ударила им противника в грудь. Мгновенная реакция спасла Мгала и на этот раз, заставив его отшатнуться, так что трехгранное лезвие, вместо того чтобы вонзиться в сердце, рассекло левое предплечье. Сокрушительный удар его кулака швырнул Лив на мачту. Врезавшись в загудевшее, как барабан, дерево, девушка мешком осела на палубу, а Мгал, чувствуя, что розовый туман ярости застилает ему глаза, делает расплывчатыми лица окружающих, громко спросил:

— Должен ли я ещё сломать кому-нибудь ребра или вышибить мозги, чтобы завещание Дижоля вступило в силу?

— Ты капитан! Ты единственный хозяин «Забияки»! Веди нас к сокровищнице!.. — дружно заорали пираты.

— Где человек, бросивший копье?

— Мы хотели схватить его, но он кинулся за борт, — доложил Номбер, а Фип добавил:

— Канг любил Оливетту.

— Клянусь Небесным Отцом, у меня нет сил разгадывать ваши загадки. Для этого ещё будет время, а пока принесите мне вина и отведите в тень! — велел северянин, ощущая, как затихший было набат с новой силой начинает грохотать под сводами черепа.

— Каюта Дижоля ждет тебя. Вино, перевязка, еда… А ну расступитесь, дорогу капитану Мгалу! — трубным голосом потребовал Бемс. — Ура капитану!

— …ра-ра-ра! — донеслось до Мгала, и он подумал, что, если бы у него не болели руки и не подкашивались ноги, он с удовольствием бы перекалечил этих недоделков Геньгу, из-за крика которых голова его непременно треснет.

Из всех стоявших в чиларской гавани кораблей «Счастливчик» был самым дряхлым и обшарпанным, и, разумеется, именно он-то и отходил в Сагру прежде других. Капитан Тегай, мельком взглянув на Батигар, успевшую коротко остричь волосы и переодеться в мужскую одежду, ворчливо заявил, что может доставить пассажира в Сагру, но приятного путешествия не гарантирует. Так оно и оказалось — путь до Сагры Батигар никогда не назвала бы приятным, хотя в первые дни все шло сравнительно гладко.

Шестнадцать гребцов, рулевой и капитан составляли всю команду большого неуклюжего корабля, много лет перевозившего доски эрбука из Чилара на сагрские верфи, где их использовали для обшивки судов. Сагрские корабелы предпочитали делать кили кораблей из железного дерева или берра, на шпангоуты шла каменная яблоня или мгелла, а декоративные части вырезались из черного дерева, но для перевозки этой ценной древесины чиларские унгиры нанимали суда, заслуживавшие большего доверия и уважения, нежели «Счастливчик», справедливо полагая, что каков корабль, такова и команда. И надо признать, команда «Счастливчика» полностью соответствовала своему кораблю. Батигар редко доводилось встречать кого-нибудь из её членов трезвым, а уж если это и случалось, то как раз в те моменты, когда они прилагали все усилия, чтобы исправить столь досадное упущение и припасть к бочке с дешевым яблочным сидром.

В результате этого «Счастливчик» садился едва ли не на каждую встречную мель, застревал в каждой протоке, и девушку удивляли две вещи: во-первых, как Тегаю удавалось найти купцов, готовых доверить ему груз хотя бы и эрбуковых досок, а во-вторых, почему «Счастливчик» до сих пор не развалился на куски и не пошел ко дну? Поначалу удивляло её и присутствие на судне Мисаурэни — знатной госпожи из весьма известного в Чиларе рода ха-дасов, которую сопровождали два дюжих слуги, — но со временем эта загадка решилась очень просто. Мисаурэни, так же как и Батигар, необходимо было немедленно покинуть Чилар, и выбирать судно не приходилось. Столь поспешный отъезд был вызван тем, что братья этой юной и симпатичной госпожи намеревались продать её Торговцам людьми за то, что она, испытывая непреодолимое влечение к молодым людям, имела к тому же привычку делать своим возлюбленным дорогие подарки, чем нанесла, как с изумлением, негодованием и скорбью обнаружили родственники Мисаурэни за день до отплытия «Счастливчика» из Чилара, невосполнимый ущерб благосостоянию именитого семейства.

Узнав историю своей попутчицы, Батигар, с одной стороны, испытала чувство беспокойства — если за Мисаурэ-нью будет послана погоня, это может привлечь излишний интерес к ней самой. С другой стороны, миниатюрная черноволосая девица, предпочитавшая в солнечные дни перемещаться по судну в одних плетеных сандалиях, настоль — ко завладела вниманием всех плывущих на «Счастливчике», что Тегай перестал вспоминать о существовании Батигар сразу после получения платы за проезд, а остальные едва ли вообще заметили её присутствие на борту корабля.

Неприятным исключением явился один из слуг, а точнее, любовников Мисаурэни, круглолицый, коротко остриженный здоровяк по прозвищу Жбан. В первый же день плавания он не только разыскал дорогу к заветной бочке с сидром — сделать это было совсем не трудно, — но и догадался о секрете Батигар и в свободное от ублажения своей госпожи время повадился заигрывать с принцессой. Вежливо попросив Жбана оставить её в покое и обзаведясь двумя-тремя синяками, девушка вынуждена была, приставив к его животу позаимствованный у Чабы кинжал, пригрозить, что провертит в брюхе поклонника изрядную дыру, если тот не уймется и не будет держать язык за зубами. Непривычный к подобному обращению, Жбан поспешно ретировался, но, ловя на себе временами его похотливые взгляды, Батигар чувствовала, что этот мерзавец ещё доставит ей немало хлопот.