Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Проблемы не заставили себя долго ждать. Когда Фил не писал, его настойчивые требования заставляли Дорис почувствовать, что у нее не осталось ничего личного. Писал он или нет, но Фил терзался, когда Дорис проводила время вдали от него с другими друзьями – мужского или женского пола. И был неприятный образ «сожительства». Фил в августе отменил запланированный приезд Изы (в то время ей было девять лет) на том основании, что ей не следует показывать такой образ жизни. Затем были склоки из-за денег. Фил щедро платил за их еду и аренду и отдал Дорис свой старый «Додж». Но он также был склонен указывать, насколько щедрым он был, выставляя себя жертвой (перед друзьями) и манипулятором (перед Дорис). Дорис вспоминает, что несколько раз предлагала оплатить половину расходов, но Фил отказывался от ее денег. В августе Дорис решила вернуться осенью в колледж, что было необходимо для ее цели стать епископальным священником[263]. Фил предложил заплатить две тысячи долларов за обучение, затем в последний момент пошел на попятную на основании финансовой необходимости. Дорис едва удалось принять альтернативные меры – и она была в ярости.
В сентябре освободилась соседняя квартира, и Дорис ее заняла. Она рассматривала это как шаг, который сохранит славные времена, давая ей в то же время необходимую личную свободу. Для Фила это было опустошительным подтверждением того, что его роль «спасателя» всегда будет иметь обратные последствия. В июне он расторгнул свой брак, и вот теперь сентябрь, и он снова живет в одиночестве. Такие дела. В конце сентября Фил попросил Пауэрса отвезти его в офис к психоаналитику. Причина: Фил недавно нарушил правила дорожного движения, выехав на встречную полосу, лишь в последнее мгновение повернув к автозаправке, чтобы избежать самоубийственной аварии; теперь он не полностью доверял себе водить машину. Благодаря сохраняющейся депрессии 19 октября Фил записался и поступил в психиатрическое отделение больницы Святого Иосифа округа Ориндж. В дневнике у Пауэрса записано: «Дорис отвезла его в больницу, и она восхищалась им, когда он всем и каждому говорил: «Это Дорис – она привезла меня сюда». Он сказал ей, что любит ее так сильно, что это сводит его с ума».
Через два дня после госпитализации Пауэрс нанес Филу визит:
Он был жизнерадостным (не как после[февральской] попытки самоубийства), и рассказал мне о девушке, которую он встретил в больнице, поклонницу Дилана и бывшую наркоманку; у него были смутные планы разыскать ее после того, как он выпишется. Он сказал мне, что «вышел из себя» в «Трейдер Джо» во вторник, когда покупал кошачий наполнитель, но я думаю, что в какой-то степени Фил делал покупки в качестве терапии, чтобы взбодриться.
Один из тамошних врачей сказал Филу, что он (Фил, а не доктор) подбирает удивительно неподходящих девушек, чтобы влюбляться в них. Фил рассказал мне об этом и пожал плечами. «Это правда, Пауэрс, – признался он. – То, как я подбираю девушек, это как положить два булыжника в мешок и выйти в лес с фонариком, затем сложить эти булыжники вместе и закрыть горловину мешка после того, как туда что-нибудь попадет».
Эта шутка несправедлива по отношению к Дорис. Яростная привязанность Фила к ней продолжалась даже после того, как он покинул больницу, и они согласовали свои соседские отношения. И он горевал, когда в декабре у Дорис прекратилась ремиссия. В конечном итоге она бы полностью восстановила здоровье. Но в течение трудного первого года выздоровления Фил купил Дорис кровать, ухаживал за ней с любовью и терпел болезненные шумы от рвоты, которые доносились через прилегающую стену (как терпел, до благородного конца, Херб Ашер во «Всевышнем вторжении»). Фил дал примерно 2400 долларов на финансирование социальной работы Дорис в епископальной церкви Мессии. Он помог Дорис и бедным одновременно, и это прекрасно. За исключением того, что деньги пошли на финансирование верхушки комитетских бюрократов. Уклонение от неотложных нужд не нравилось Филу, который давно скептически относился к Церкви как к учреждению. Но его чувство к Епископальным учениям были глубоки со времен «Палмера Элдрича». И он следил за доктринальными спорами достаточно, чтобы занять позицию против женщин-священников, потому что во время мессы священник преображается в Христа-мужчину.
В конце 1976 года редактор Херст попросил внести незначительные изменения в рукопись Valisystem A (первоначальная версия Фила будет опубликована в 1985 году под названием «Свободное радио Альбемута»). Не предупреждая Херста, Фил задумался о совершенно новом романе (в отличие от простого изменения), чтобы окончательно побороть «2–3–74». В конце концов, «Экзегеза» приносила все новые и новые поразительные идеи. В декабре 1976 года рождается «Принцип Зебры». Еще в шестидесятые годы Фил читал The Mask of Medusa[264], исследование мимикрии насекомых, которое предполагает, что люди могут быть обмануты гипотетической «мимикрией высшего порядка», как птицы – мимикрией насекомых (или львы – полосами зебр). В «Принципе Зебры» Фил задается вопросом: «А что, если «мимикрия высшего порядка» исходила от более высокого или даже божественного интеллекта?» Херсту Фил пояснил:
Зебра, если можно так сказать, напоминает содержание любой религии, напоминает индуистскую концепцию Брахмана:
Создание достойного нового романа, казалось, требовало, чтобы Фил перечитал и проанализировал все его прошлые фантастические произведения, чтобы определить, что, в свете «2–3–74», им уже сделано. (Лишь «Исповедь недоумка» – единственное из «реалистических» произведений – удостаивается внимания в «Экзегезе».) Вот одна попытка подведения итогов, из записи 1977 года:
Итак, дюжина романов и слишком много рассказов, чтобы их сосчитать, несут послание об одном мире, скрывающем или заменяющем другой (реальный), о ложных воспоминаниях и галлюцинирующих (ирреальных) мирах. Послание гласит: «Не верь тому, что видишь; это захватывающая и разрушительная, злая ловушка. Под ней скрывается совершенно другой мир, даже расположенный по-разному вдоль линейной оси времени. И ваши воспоминания фальсифицированы, чтобы соответствовать фальшивому миру (по внутреннему и внешнему сходству). […].
В другой записи 1977 года Фил подчеркивает, что доброта – это единственное средство, которым мы владеем, чтобы установить истину этого мира:
Если это [влияние поглощающих сатанинских сил] будет таким, то мое творчество станет обладать ценностью, помимо очевидного вклада в уличение Вселенной как подделки (и наших воспоминаний тоже). Оно предоставит самые точные и строго пересмотренные критерии, чтобы вытянуть на поверхность действительно реальное (любовь, исключения из правил, юмор, целеустремленность и т. д. – маленькие добродетели).
