– Это взрывчатка? Но где ты ее взяла?

– У меченосцев на складе, – отзывается та. – Маленькие друзья Мусы показали мне, где ее найти. Все, девочка, дело сделано, вход в туннель обрушен. И что теперь?

– Теперь, – говорю я, – мы убираемся наконец из этого проклятого города.

Карконы наводняют Антиум, берут уровень за уровнем, бешеные вопли их воинов леденят кровь. Их одержимые мертвы, благодаря, скорее всего, вмешательству Элиаса.

Но невосполнимый ущерб уже причинен. Они нанесли нашим войскам огромный урон, потери очень велики. Маркус был прав – столица Империи потеряна, она пала.

Мой гнев – это чистое яростное пламя. На волне этого пламени я иду вперед, сокрушая каждого каркона, который встречается мне на пути. Но когда я замечаю впереди знакомую светловолосую фигуру, которая спешит куда-то в центр с небольшим отрядом солдат, мой гнев достигает предела.

– Стоять, проклятая предательница!

Она останавливается при звуке моего голоса, но разворачивается не сразу, словно дразня меня.

– Как ты могла? – Голос мой дрожит от ярости. – Это же твой собственный народ! Только ради власти? Но что проку быть императрицей, если ты не любишь тех, кем хочешь править? У тебя не останется больше подданных, если они погибнут!

– Императрицей? – Она насмешливо качает головой. – Последнее, чего я хочу – это стать Императрицей! Зачем останавливаться на имперском троне, если Князь Тьмы предложил мне власть над кочевниками, книжниками, мореходами и карконами? Над всеми народами мира!

Нет… О преисподняя, нет!

Я бросаюсь на нее, потому что мне нечего терять. Здесь нет ни Отцов, перед которыми нужно держать лицо, ни приказов, которым нужно следовать. Я просто превращаюсь во вспышку чистого гнева, которым я одержима, как демоном.

Она легко отступает в сторону, и ее людям – все они Маски – требуется не так много времени, чтобы скрутить меня. В ее руке блестит нож, и она почти ласково проводит его кончиком по моему лицу, щекам, лбу.

– Интересно, насколько это будет больно, – мурлычет она.

А потом разворачивается, вскакивает в седло и уезжает прочь. Ее люди удерживают меня, пока она не уехала, а потом отбрасывают в сторону, как мусор.

Я не пытаюсь их преследовать. Даже не смотрю им вслед. Комендант могла бы убить меня, но зачем-то оставила в живых. Одним небесам ведомо, почему, но я не собираюсь упускать свой шанс. Я вслушиваюсь в бой барабанов, узнаю, где находятся остатки Черной Гвардии, и уже совсем скоро присоединяюсь к ним. Их очень мало, всего несколько сотен солдат, и они сдерживают волну атакующих на площади, в квартале торговцев. Я пытаюсь найти в неразберихе Декса. Молюсь небесам, чтобы он все еще оставался в живых, и едва не ломаю ему ребра от неожиданности, когда он сам первый находит меня и хватает за плечи.

– Проклятье, Декс, где все наши люди? – кричу я, стараясь перекричать какофонию битвы. – Не может быть, чтобы это было все, что осталось!

Декс качает головой, из десятка его ран сочится кровь.

– Однако это так.

– Что с эвакуацией?

– Удалось переправить через пещеры Пророков несколько тысяч. Еще несколько тысяч до сих пор в туннелях. Входы обрушены. Те, кто успел войти…

Я поднимаю руку. С ближайшей барабанной башни слышится послание. Его непросто расслышать в царящей неразберихе, но хотя бы конец я могу разобрать: «Войско карконов приближается к Паломническому ущелью».

– Харпер выводит эвакуированных как раз к ущелью, – выдыхаю я. Разум мой кричит: Ливия! Ребенок! – Должно быть, карконы послали туда разведчиков и выследили, куда выходит подземный ход. Если они перейдут ущелье, эти ублюдки убьют всех. Всех, кого Харперу удалось эвакуировать.

– Зачем им нас преследовать? – спрашивает Декс. – Зачем им сдались беглецы, если они знают, что сейчас получат целый город?

– Потому что Гримарр знает, что мы не позволим ему удержать Антиум, – отзываюсь я. – Он хочет быть уверен, что, пока его люди вырезают нас в городе, они перебьют и как можно больше тех, кто мог бы впоследствии бросить ему вызов.

Я знаю, что должна сказать, и заставляю себя сделать это.

– Город потерян. Теперь он в руках Гримарра. – Небеса в помощь тем беднягам, которые останутся здесь под властью этого демона. Я не забуду их. Но прямо сейчас я ничего не могу для них сделать. Я только хочу спасти тех, у кого еще остался шанс убежать. – Передай мой приказ. Каждый оставшийся у нас солдат должен отправиться к Ущелью. Это наш последний редут. Если мы сможем их остановить – это произойдет именно там.

* * *

К тому времени, как Декс и я с моими людьми добираемся до Ущелья возле северной границы города, карконы подходят уже совсем близко, твердо намеренные уничтожить нас.

Я смотрю на их войска, льющиеся из Северных ворот по Паломнической дороге, и вижу, что эту битву нам не выиграть. У меня с собой не больше тысячи воинов. У врага – больше десяти тысяч, и еще больше они могут призвать на помощь из города, если понадобится. Хотя наши клинки и лучше карконских, нам их не одолеть.

Паломническое ущелье – это десятифутовая расщелина между острыми утесами посреди широкой равнины. Паломническая дорога идет через долину, вливается в Ущелье – и в итоге проводит к пещерам Пророков.

Я оглядываюсь через плечо, наконец оторвавшись от созерцания карконской армии. По дороге сюда я надеялась, что увижу Паломническую дорогу пустой, что все эвакуированные уже прошли сквозь ущелье в пещеры. Но я вижу сотни меченосцев, а среди них и книжников, которые до сих пор тянутся по дороге. Из выходов туннелей выбираются все новые и новые беглецы, направляясь к пещерам Пророков.

– Передай Харперу послание, – говорю я Дексу. – Доставь его лично. Пусть пустит белый дым, когда последний беглец войдет в пещеры. Потом – обрушить за собой вход. Никого больше не ждать. Ты отправляешься с ним.

– Сорокопут…

– Это приказ, лейтенант Атриус. Сохрани ее жизнь. Сохрани жизнь моего племянника. Ты еще увидишь, как он взойдет на трон.

Мой друг смотрит на меня долгим взглядом. Он понимает, что именно я ему сообщаю: я не хочу, чтобы он возвращался ко мне. Сама я собираюсь умереть сегодня со своим народом, но он должен остаться в живых.

Он отдает мне честь.

– Верность долгу, – цитирует он, – вплоть до смерти.

Я поворачиваюсь к своим бойцам. Маскам, ополченцам, легионерам… Все они несколько суток отбивали атаку за атакой. Они измождены до крайности, дух их сломлен.

Я слышала много красивых речей, когда была простым солдатом. Сейчас я не могу вспомнить ни одной из них. Все, что я припоминаю перед самым концом – это слова, которые давным-давно слышала от Керис. Я могу только надеяться, что она тоже помнит их, и они будут преследовать ее до конца дней.