«Не настолько, как мне хотелось бы, но у нас нет выбора, — ответил Дугал, призывая свой магический огонь, чтобы тот завис над Келсоном. — Перестань думать о том, чтобы притворяться связанным. Мне понадобится очень глубоко войти в твое сознание».

Он вынул кляп у короля изо рта и помог ему лечь на бок, вытянув руки вдоль тела, но не прижав к полу.

«Ты собираешься оставить этот огонь, пока работаешь? — спросил Келсон. — Если кто-то заглянет, он тут же нас выдаст».

Дугал слабо улыбнулся, устраиваясь на корточках и опуская обе руки на полузалеченную голову Келсона.

«Мне нужно видеть, что я делаю, по крайней мере, вначале. А если они заглянут и увидят, что мы не связаны, мы, в любом случае, окажемся в большой беде. Кроме того, может, они любят Дерини?»

«А, возможно, святой Камбер вмешается, чтобы вызволить нас отсюда», — добавил Келсон.

Услышав последнюю фразу, Дугал вспомнил, что видел, выходя из транса в первый раз. Камбер, и правда, может им помочь. Но Келсон, очевидно, этого пока не осознавал.

«Давай рассчитывать прежде всего на самих себя, — ответил Дугал напряженно, снова пытаясь установить тесный контакт. — Давай-ка, снова войди в транс и расслабься. Соединись со мной в одно целое. Отдайся на мою волю. Не думаю, что мне потребуется твоя энергия, сама по себе, но мне нужен полный контроль после того, как к тебе станут возвращаться твои защиты. Если я все понял правильно, то по крайней мере первая часть будет несложной. Для остального потребуется более тонкая работа, но мы займемся ею, закончив с первой частью. А если ты знаешь какие-нибудь молитвы святому Камберу, — добавил он, — то сейчас как раз пришло время для них».

«Никаких особенных, — пришел слабый ответ: король явно терял над собой контроль, — но я постараюсь что-нибудь придумать».

«Хорошо, потому что у меня появилось такое чувство, словно он очень заинтересован в происходящем здесь сегодня ночью».

Дугал почувствовал, как Келсон шевельнулся, желая задать вопрос, но контроль Дугала был уже настолько силен, что король почти полностью утратил собственную волю и не мог сопротивляться. Дугал мягко протолкнул Келсона в глубокий, но не тяжелый сон, одновременно уводя их обоих еще дальше. По мере того, как они продолжали падение, Дугал направил свою волю в больное место под кончиками пальцев — и почувствовал, как ткань потеплела под его прикосновением, а затем, когда с кожи отлетела короста, она сделалась прохладной.

Улыбаясь. Дугал позволил себе взглянуть при свете магического огня на то, что стало с поврежденным местом, и увидел теперь чистую кожу, затем перевел руки на внутреннюю травму, которой уже занимался раньше. Ему показалось, будто он почувствовал, как чьи-то чужие руки легли поверх его собственных, но не рискнул взглянуть на незванного помощника, а, сосредоточившись, направил мысленный импульс на сложное повреждение. Тем не менее, эта сущность у него за спиной, и руки ее были совершенно реальны, у Дугала не возникало в этом никаких сомнений. И страха не было… он чувствовал одну только силу и любовь.

На сей раз физическое исцеление прошло гораздо проще, стоило Дугалу пропустить через себя мощный поток энергии. Отметина старого перелома стерлась перед его внутренним взором, затем исчезла и появилась новая, чистая кость, а исцеленная часть стала неотличима от всех прочих костей черепа, никогда не знавших повреждений. Но находящаяся под костью небольшая опухоль, все еще нарушающая работу мозга, представляла гораздо большую опасность. Дугал справился и с нею, почти так же, как со своей лодыжкой, заставляя кровь принести тепло и излечить место травмы, а затем смыть поврежденную ткань прочь — хотя пока еще мозг не восстановился окончательно, и ему придется этим заниматься через мгновение.

В третьем месте оказалось, что никаких повреждений костей нет, вообще, хотя имелись два синяка и крохотная вмятинка, которая быстро поддалась воздействию его силы. Дугал теперь уже без особого труда справился с кровоподтеками.

Но внезапно ему пришло в голову, что нужно кое-что еще — и он вполне способен сделать это. Поэтому, закончив с поверхностным лечением, он призвал всю свою смелость и проскользнул за пределы плоти, на совсем иной уровень, и занялся исцелением разума. Но это оказалось гораздо труднее.

Процесс напоминал самое первое радостное единение с отцом, но еще сильнее и глубже, ибо теперь Дугал взирал на мир сквозь призму вновь обретенных способностей. Давняя дружба, связывавшая их с Келсоном, увлекала его все дальше, хотя Дугал по-прежнему контролировал происходящее, но теперь это единение захватило его целиком, и, по крайней мере, на время, их души стали единым целым. Слияние оказалось неимоверно полным, вызывающим столь невероятный экстаз, какого раньше они даже не могли бы вообразить.

Подобное единство не имело границ, да, похоже, и не нуждалось в них, даруя каждому из них всю полноту души другого; эта глубокая духовная связь превосходила физическую и в то же время охватывала ее, поэтому Дугал в это мгновение понял, почему им обоим в дальнейшем, когда они оба соберутся жениться, подойдет только женщина-Дерини. Его удивление стало полным, когда Келсон открыл, что уже выбрал эту женщину, и это Росана, согласившаяся сложить с себя монашеские обеты, и они с принцессой-Дерини намерены пожениться, когда Келсон вернется.

Когда Келсон вернется. Осознание их положения, подобно ушату холодной воды, вернуло их к реальности, и оба они одновременно поняли необходимость вернуться в сознание — обычное сознание, теперь, когда лечение было закончено. Когда Дугал отнял руку от груди Келсона, они одновременно всплыли на поверхность, в ярких аурах Дерини, окрашенных красными и серебристыми тонами.

Но затем Келсон замер на месте, приподняв голову, чтобы посмотреть на что-то у Дугала за спиной, и его аура немедленно погасла. Повернувшись, Дугал тоже скрыл свою ауру.

Сейчас на них смотрел не святой Камбер. Комната освещалась красноватым светом факела, который высоко держал вождь, заглядывавший к ним раньше. Справа от него стояла женщина в просторном сером одеянии и головном уборе, закрывавшим подбородок и шею. Возможно, это платье свидетельствовало о принадлежности к какому-то религиозному ордену. За вождем стояло с полдюжины воинов, одетых так же, как и он. Все они были хорошо вооружены, их грубые лица отражали благоговение и страх.

В другой руке вождя что-то серебристо блеснуло — и Дугал понял, что это медальоны святого Камбера на цепочках, которые отобрали у пленников. Но вождь тут же забыл о них после увиденного.

— Кто вы? — спросила женщина негромким голосом, очевидно привыкшим к повиновению.

— Кто вы такие? — повторила женщина. — Вы ведь Дерини, не так ли?

Дугал с Келсоном быстро обменялись мысленным вопросом — так быстро, что за это мгновение нельзя было бы произнести ни слова. Несмотря на физическую слабость, вызванную столь долгим голоданием, Келсон чувствовал, что понемногу поправляется и уже в силах взять переговоры на себя. Но, наверное, пока не стоило признаваться, кто они на самом деле. Судя по тону женщины, принадлежность к Дерини она отнюдь не считала достоинством пленников.