Анна взяла ее за руку:

– Я кое о чем догадываюсь, дорогая. Выросла при дворе. Но ты не выглядишь… сломленной.

– Король хотел меня изнасиловать, – ответила Кларисса. Последнее слово далось ей с трудом. – Дядя выручил, но после устроил так, чтобы меня отослали от двора.

Анна решительно кивнула и презрительно фыркнула:

– Это я знаю из дюжины писем от якобы полезных друзей. Отец не позволит послать им яд.

Кларисса не знала, насколько можно верить матери, которая заговорила кровожадно, словно какое-то порождение Диких.

Анна подалась вперед.

– Нам доложили, что ты пыталась соблазнить короля. – Она сжала дочери руку. – Я женщина, милая. Мне известно, что такое случается…

– Мама! – почти взвизгнула Кларисса. – Я играла музыку, а он швырнул меня на пол и раздвинул колени!

Анна откинулась на спинку и улыбнулась.

– Да, – сказала она.

– Он разрушил мои лучшие…

– Так или иначе, он король, – перебила ее Анна. – И за что только Галле, величайшей на свете стране, целая династия таких дураков… Ладно, это уже обсудили умы получше, чем наши с тобой. – Она снова подалась вперед и поцеловала дочь. – Я не вижу в тебе серьезной соблазнительницы, милая.

Клариссу это могло бы и покоробить, но само происшествие было настолько живо в памяти, что она оставила слова матери без ответа. Похоже, та верила, что только она, Анна Соавская, обладает способностью очаровывать мужчин, но Кларисса взяла себя в руки.

«Мать старается быть на моей стороне. Стерплю».

Она обняла мать и секунду повисела на ее шее.

– Теперь тебя нужно поскорее выдать за кого-нибудь замуж, – сказала Анна.

Тем же вечером Клариссу призвали к отцу. Он сидел с дюжиной своих рыцарей в большом зале и играл в карты. Присутствовали и женщины, в основном – жены, но не все. Отец называл это «лагерными посиделками» и настаивал, чтобы в такие часы зал превращался в военный лагерь с его мужской атмосферой и послаблениями в отношении этикета.

Уже на пороге она почувствовала напряжение. И странный запах: звериный, мускусный.

Кларисса сделала реверанс. Отец сидел с сэром Раймондо, своим первым копейщиком, и сэром Жаном де Шабле, одним из лучших рыцарей во всей Галле и ближайшим другом и советником. Ей улыбнулась Катерина – жена Раймондо.

– Иди сюда, куколка, выпьем, – сказала она.

Все они были прилипчивы до невозможности. Катерина взяла ее за плечо. Жан де Шабле поцеловал руку.

Она ощутила их сердечность, а в этом она нуждалась остро.

– Мы подумываем направить королю вызов, – сообщил отец.

– Вы просто обязаны это сделать, милорд, – кивнул де Шабле. – Миледи Кларисса, молю простить, но как первый воин вашего батюшки я обязан спросить…

Кларисса села прямо.

– Спрашивайте, – разрешила она.

– Король…

– Пытался навязать мне близость, – подхватила Кларисса. – И только мой дядя этому помешал.

Де Шабле залился краской, хотя не был тюфяком и не привык краснеть. Он склонил голову.

– Прошу прощения, мадмуазель, даже за дерзость спросить. – Повернувшись к своему господину, он сказал: – Богом клянусь, что если вы не вызовете его на бой сами, то это сделаю я.

Граф откинулся на спинку и сложил руки домиком.

– Ты знаешь, Жан, что это не так-то легко.

– Очень даже легко. Для того и существует рыцарство: защищать слабых. И воевать с сильными, когда они злоупотребляют властью.

Сэр Раймондо кивнул, и его рыжая шевелюра блеснула в свете очага. Седины в ней было больше, чем помнилось Клариссе.

– Милорд, это наш долг. Иначе клевету сочтут за правду.

Граф нахмурился.

– А как быть с другим делом? – осведомился он.

Катерина напряглась.

Кларисса встрепенулась:

– Что за другое дело?

Сэр Раймондо скривил лицо.

– Разве матушка не сказала вам о нашей новой семейной беде?

Его жена простерла руку.

– Не смей! – возопила она, но рыцарь нагнулся к скомканной на полу тряпке и откинул ее.

Под ней оказалась тварь из дурного сна: зубастая пасть, в зеленых и желтых крапинах шкура, и кровь, и потроха. По залу растекся тот самый животный, мускусный запах.

Кларисса закричала. Потом обмерла и про себя выругалась: унизилась до визгливой бабы.

– Что это? – спросила она.

Отец показал на иллюстрированный манускрипт, лежавший у него под рукой.

– Мы думаем, это ирк, – ответил он.

ЛИВИАПОЛИС – ДЖУЛАС КРОНМИР

Кронмир пребывал на грани паники. На развалинах он чуть не убил мальчишку, так как не мог отделаться от мысли, что того подослали следить, – даже когда стало ясно, что он всего лишь зарисовывает храмовые древности.

Кронмир был ученым, и красоты храма его не трогали, но весь план его нанимателя держался на том давлении, которое окажут на дворец этруски. Он молча проклял их самоуверенную тупость, глядя, как их флот входит в пролив без всяких отвлекающих маневров и не используя фактор внезапности – входит и попадает прямо в силки, которые наемник расставил у верфи.

Об этих силках ему сообщили шлюха и продажный работяга, и он уж три дня как о них доложил. А также дал подробный отчет о намерениях чужеземного наемника в отношении университета и этрусских купцов: эти сведения он почерпнул из двух источников во дворце. Да присовокупил сообщение о ненадежности нескольких неприятельских лучников и фракции в отряде нордиканцев, которая готова переметнуться. И о своих потерях – четверых за два дня; и о том, что у него есть только один убийца-герметист.

Кронмир был профессионалом и предсказал исход этрусской атаки еще по ходу наблюдения. Он покачал головой.

– Не так ли и Бог наблюдает за людскими грехами? – спросил он у сгущавшейся тьмы.

Утешение было всего одно: он не убил безвредного мальчишку, который зарисовывал руины.

Кронмир скользнул обратно в город, чтобы составить новый отчет. Скорее всего, осведомитель из доков уж больше не объявится – наименьшее последствие разгрома этрусков.

А шлюха, может быть, и выйдет на связь.

СЕВЕРНАЯ ЧАСТЬ ВЕЛИКОЙ РЕКИ – ЧЕРНЫЙ РЫЦАРЬ

Стоя на юте корабля Оливера де Марша, сэр Хартмут Ли Оргулюз смотрел, как мимо катятся берега, покрытые лесами – такими густыми, что они казались священными. Черный Рыцарь пребывал, как всегда, в полном боевом облачении, и все моряки, даже юнги, теперь напялили на себя какие-никакие кольчуги и кожаные одежды.