он, – в последнее время колебания в наших вексельных курсах, и соответствующие колебания на рынке, сравнительно с монетною ценою золота, простирающиеся не менее чем до 8 или до 10 %, а между тем состояние нашей монеты продолжало оставаться во всех отношениях одинаковым».

Но Торнтону надлежало принять в соображение, что в ту эпоху, когда он писал, в банк не могли предъявляться билеты для обмена на монету; что именно это-то и было причиною обесценения обращения, которой д-р Смит не мог предвидеть. Если бы г. Торнтон доказал, что в цене золота происходили колебания на 10 % в то время, пока банк платил монетой по своим билетам и пока монета была в хорошем состоянии, то в таком случае он мог бы обвинять Ад. Смита, что последний «недостаточно и неудовлетворительно исследовал этот важный предмет»[77].

Но так как в настоящее время парламентским актом удалены все препятствия к излишним выпускам со стороны банка, который освобождается от уплаты металлом по своим билетам, то банк не связывается более опасениями «за целость своего учреждения» и не ограничивает количества своих билетов тою суммою, которая поддерживала бы их в одной и той же ценности с представляемою ими монетою. Соответственно этому мы находим, что золотые слитки возвысились от своей средней цены в период, предшествовавший 1799 году – 3 ф. 17 шилл. 7 п. до 4 ф. 10 шилл., а в последнее время достигали 4 ф. 13 шилл. за унцию.

Итак, мы можем смело прийти к заключению, что эта разность в относительной ценности, или, иными словами, это уменьшение действительной ценности банковых билетов, имело причиною то слишком изобильное их количество, которое было выпущено банком в обращение. Та же самая причина, которая произвела в ценности банковых билетов сравнительно со слитками золота разность в 15–20 %, могла довести ее до 50 %. Для обесценения, происходящего от постоянного увеличения количества бумаги, границ не существует. Стимул, представляемый для вывоза монеты увеличением обращения, приобретает новую силу, но он не может, подобно прежнему, устранить сам себя. Наши бумажные деньги необходимо ограничиваются пределами одного только нашего обращения. Всякое увеличение их количества роняет ценность их ниже ценности обращения других стран.

Результат этого точно такой же, как и тот, который был бы порожден скоблением нашей монеты.

Если бы от каждой гинеи была отнята часть, то рыночная цена золотых слитков поднялась бы не выше монетной их цены. Сорок четыре гинеи с половиною (т. е. такое число гиней, которое весит фунт и потому называется монетною ценою) перестали бы иметь вес фунта, а следовательно, ценою фунта золота сделалось бы количество на часть большее, или около 56 ф. ст., и разность между рыночною и монетною ценою, между 56 ф. и 46 ф. 14 шилл. 6 п., сделалась бы мерилом обесценения.

Если бы подобная неполновесная монета продолжала именоваться гинеей и если бы ценность золотых слитков и всех других товаров определялась неполновесною монетою, то гинея, только что вышедшая с монетного двора, называлась бы стоящею 1 ф. 5 шилл., и эта сумма выплачивалась бы за нее торговцем – нарушителем закона; но при этом возрастала бы не ценность новой гинеи, а уменьшалась бы ценность гинеи неполновесной. Это сделалось бы очевидным немедленно, если бы вышло распоряжение, воспрещающее обращение неполновесных гиней иначе, как сообразно их весу, по монетной цене 3 ф. 17 шилл. 10 п.; это доставило бы новым полновесным гинеям место законного мерила ценности вместо гиней, подвергшихся скоблению и ухудшению. Последние шли бы в таком случае по своей действительной ценности и стали бы называться монетою в 17 или в 18 шилл. (вместо 20). Таким же образом, если бы можно было в настоящее время добиться распоряжения, клонящегося к той же цели, то банковые билеты не перестали бы обращаться, а только стали бы приниматься по ценности золотых слитков, которые покупались бы на них. Тогда нельзя было бы сказать, что ценность гинеи равняется 1 ф. 5 шилл., но фунтовый билет обращался бы по 16 или по 17 шилл. В настоящее время золотые слитки суть не более как товар, а банковые билеты – мерило ценности, тогда как в упомянутом случае золотые слитки стали бы таким мерилом, а банковые билеты лишь имеющим обращение товаром.

«Неподвижность наших вексельных курсов, – говорит Торнтон, – или, иными словами, совпадение монетной цены с ценою золотых слитков, представляет, по-видимому, истинное доказательство, что обращающаяся бумага не испытала обесценения».

Когда возникают мотивы к вывозу золота, то, пока рынок не платит металлом и, следовательно, золото не может быть получено по монетной цене, незначительное его количество, которое можно достать, будет собрано для вывоза и банковые билеты будут продаваться за золото с таким учетом, который соответствует излишеству в них. Но когда мы говорим, что цена золота высока, то мы ошибаемся: изменилась ценность не золота, а бумаги. Если сравнить с товарами унцию золота, или 3 ф. 17 шилл. 10 п., то пропорция между ними сохранится прежняя, а если это и не так, то причину этого следует отнести на счет увеличения налогов или на счет некоторых других условий, оказывающих постоянное влияние на ценность товаров. Но если мы сравним с товаром представитель унции золота – 3 ф. 17 шилл. 10 п. банковыми билетами, – то в таком случае мы откроем обесценение банковых билетов. На всех рынках земного шара я принужден платить 4 ф. 10 шилл. банковыми билетами за такое же количество товаров, которое я могу получить за золото, содержащееся в 3 ф. 17 шилл. 10 п. монеты.

Часто утверждали, что гинея в Гамбурге имеет ценность 26 или 28 шилл.; но мы сильно обманулись бы, если бы заключили из этого, что гинея может быть продана в Гамбурге за такое же количество серебра, какое содержится в 26 или в 28 шилл. До изменения в относительной ценности золота и серебра гинея не продавалась в Гамбурге за такое же количество серебряной монеты, какое содержится в 21 полновесном шиллинге, а по нынешней рыночной цене гинея продается за такую сумму серебряного обращения, которая, будучи свезена в Англию и отнесена на монетный двор для чеканки, соответствовала бы 21 шилл. 5 п. нашей полновесной серебряной монеты[78].

Тем не менее не подлежит сомнению, что прежнее количество серебра покупает в Гамбурге вексель, по которому платится в Лондоне 26 или 28 шилл. банковыми билетами. Может ли быть иное, более удовлетворительное доказательство обесценения нашего орудия обращения?

Говорили, что если бы закон, освобождающий банк от платежа монетой, не был в силе, то последняя гинея