— Пожалуйста, войди.

— Этого не следует делать, — неохотно возразил он.

Алекс удивленно захлопала ресницами и несмело улыбнулась, догадавшись, что Ксавье беспокоится о ее репутации.

— Меня не волнует то, что подумают на корабле. Они и так наверняка не скажут обо мне ничего хорошего. Ведь я целых два года провела в гареме.

— Никому и в голову не приходит думать о тебе подобным образом, — резко ответил он. — Никому и в голову не приходит ничего, кроме того, что ты отважна и прекрасна.

— Пожалуйста, войди, — горячо воскликнула она. — Нам надо поговорить.

Блэкуэлл закрыл за собой дверь.

Алекс, трепеща от волнения, встала и подошла к нему.

— Я обязана тебе жизнью. Как я могла бы выразить вою благодарность?

Он заглянул ей в глаза. Удивительно, каким нежным стал его взгляд.

— Ты ничем мне не обязана. Так поступил бы любой американец.

— Ксавье, — с трудом сдерживая слезы, она погладила его по щеке. Любовь переполняла все ее существо. Ей самой стало страшно от той силы, которой оказалось наделено это чувство.

Он зажмурился. И не смел пошевелиться.

Алекс нежно гладила его лицо, стараясь вложить в эту ласку весь пыл любви и нежности.

И вот они прижались друг к другу, а их губы встретились. Алекс ощущала, как каждая клеточка ее тела переполнилась счастьем, и молча молилась, с жаром отвечая на его поцелуй: «Слава тебе, Господи! Слава тебе!» По щекам текли слезы.

— Что с тобой? — Он взял ее мокрое лицо в ладони. — Почему ты плачешь?

— Я плачу, потому что счастлива, — прошептала она улыбаясь.

Он долго смотрел ей в глаза и наконец улыбнулся в ответ. У Алекс все перевернулось в груди — так редко доводилось видеть эту чудесную улыбку.

— Я тоже счастлив, — произнес Ксавье.

Обнаженные, они лежали, тесно прижавшись друг к другу, на жесткой койке. Сильные руки Ксавье гладили ей спину, руки, бедра. Алекс вздохнула.

— Как бы я ни хотел, я не могу оставаться с тобой, — прошептал он и с невыразимой нежностью поцеловал округлое плечо.

— Держу пари, что весь экипаж и так знает, чем мы тут занимаемся. — Алекс с улыбкой потерлась носом о его грудь. — Мне на это наплевать, так чего же беспокоиться тебе?

— Мне есть о чем беспокоиться, — мрачно откликнулся Ксавье и сел. Алекс тихонько гладила широкие, иссеченные ужасными шрамами плечи. Он тяжело вздохнул.

— Не уходи, — шепнула она.

— Я должен.

Она ни за что не желала его отпускать. От одной мысли об этом сердце болезненно сжималось в груди. Встав на колени, она прижалась к нему всем телом и легонько куснула за ухо. У него вырвался стон. Алекс потерлась о его спину. Он напряженно замер. Она лизнула его в ухо.

— Ведьма, — пробормотал он.

А она гладила мощную мускулистую грудь и ласкала сильный живот. Он напрягся еще сильнее.

Она укусила его за шею.

У него перехватило дыхание. А Алекс, лаская его в паху, спросила:

— Ты действительно хочешь уйти?

— Нет… — выдохнул он.

Наконец они заснули. Внезапно Алекс очнулась: она лежала одна, обнаженная и даже не прикрытая одеялом, и со страхом подумала, что Ксавье ушел. И тут же во мраке каюты различила фигуру возле иллюминатора. Он стоял и смотрел на море.

Алекс немного успокоилась.

— Ксавье! — Он обернулся. — «Я пенни дать готов за вашу мысль»[9].

— Так мало? — И, поколебавшись, он добавил: — Я думал о доме.

— Тебе, наверное, не терпится вернуться в Бостон.

— Да… и нет, — непонятно ответил он.

— Не понимаю, — прошептала Алекс.

— Это трудно объяснить, — пробормотал он.

Алекс снова стало не по себе. Ведь наступил долгожданный момент, когда можно было обсудить их будущее. Но почему-то ей было очень страшно. Почему? Ведь он ее любит. Все говорило об этом — и то, что он вернулся за ней в Триполи, и то, как он любил ее, то неистово и жадно, то нежно и медленно.

— Что будет дальше? — шепнула она. Ксавье ответил:

— Пребл еще не покончил с пашой. Он снова начнет штурм города. Однако сначала завтра утром доставит тебя в Тунис. Там находится чрезвычайно деятельный американский консул, который устроит транспорт до Америки. Тебя доставят домой с личным эскортом, Александра, и за все заплатит «Корабельная Блэкуэлла». Как видишь, тебе нечего бояться.

«Нечего бояться». От этих слов мурашки побежали по спине.

— Ксавье, мне нечего делать дома без тебя.

— Я должен быть там.

— Ты хочешь воевать с пашой до конца?

— Да, — решительно ответил он.

— Но ведь война может затянуться!

— Вряд ли. Их укрепления и так уже почти разрушены. Еще один такой же штурм или два — и Триполи падет.

— И что потом? — едва дыша прошептала Алекс.

— И потом я вернусь домой.

Повисла напряженная тишина. Алекс никак не могла понять, что же такое творится. Почему он и словом не обмолвился о том, что вернется домой к ней?

А это упрямое желание участвовать в войне до победного конца? Может, он и ее-то спасал только потому, что считал это своим гражданским долгом? Потому что был бесстрашным рыцарем из девятнадцатого века? Ну уж нет! Такое никак не укладывалось у Алекс в голове. И она решительно заявила:

— Я буду ждать тебя в Тунисе.

— Нет.

— Да.

— Александра, неужели ты все еще не угомонилась? — воскликнул он. — Ты удивительно отважная, дерзкая и умная женщина, однако исламский мир — не место для женщины вообще, тем более для такой, как ты! И ты отправишься домой на первом же американском судне!

Она смотрела на него, чувствуя, как страх захватывает ее.

— Я не хочу снова расставаться!

Его лицо стало каменным. Он опустил голову.

Алекс ничего не понимала. Что такое он творит? Ему полагалось объясниться в любви, полагалось предложить ей руку и сердце, разве не так? Он что, совсем ничего не соображает?..

— Ксавье. — Она машинально отерла слезы. — Напоминаю тебе на всякий случай, что я люблю тебя!

Он посмотрел на нее пылающим взором. И не промолвил ни слова. Алекс стало трудно дышать. И вдруг ее пронзила догадка:

— Ты все еще боишься меня, потому что считаешь шпионкой, да?

— Я сам не знаю, что и думать, — пробормотал он.