Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я дремал, когда зазвонил мобильник. Увидев, что высветился папин номер, я чуть не ударился головой о стенку ящика. А услышав его возглас «Совон!», едва не выпрыгнул из ящика. Когда Сынхван один вернулся в загон, я чуть не заплакал. Папа не пришёл вместе с ним, значит, у него что-то не в порядке.
«Всё нормально?» – спросил Сынхван, вытаскивая меня из ящика.
Я сначала спросил то, что хотел узнать: «А папа?»
«С ним всё будет в порядке».
«Папа ранен? Поэтому ты пришёл один?»
Я даже не заметил, что Сынхвана ранен и у него идёт кровь. Не потому, что вокруг было темно, просто мне было не до этого.
«Да, сейчас его везут в больницу».
«Ты отвезёшь меня туда? Мы сейчас пойдём к папе?»
«Сейчас нельзя».
«Почему?»
Невольно в моём голосе послышался плач.
«Сейчас мы с тобой должны сходить в одно место».
«Мы идём на встречу с мамой?»
Я всё надеялся услышать какой-нибудь положительный ответ. А Сынхван покачал головой.
«И с мамой встретимся позже».
Я протянул ему мобильный телефон. Я рассердился. А Сынхван, взяв мобильник, с трудом продолжил: «Мы скоро увидим твоего папу, я обещаю».
Его обещание не исполнилось. Когда я кочевал по родственникам, никто не отвёл меня к папе. А когда я начал жить с Сынхваном, папа отказывался со мной встречаться. После того как его приговорили к смертной казни, от встречи с ним стал отказывался уже я.
«Давай съездим в город Ыйван. Если ты приедешь к отцу, возможно, он тебя примет». – Каждый раз, когда Сынхван это говорил, я делал вид, что его не слышу.
Последний раз я слышал голос отца именно в ту ночь. А с О́ни не смог даже нормально проститься. Кот сидел на дереве хурмы, наблюдая, как мы садимся в полицейскую машину. Нас разделяло довольно большое расстояние, но я отчётливо чувствовал на себе его взгляд. Я несколько раз обернулся, но О́ни не подбежал ко мне. Может быть, из-за полицейской машины. Не знаю.
После этого я больше не бывал у озера Серёнхо. Возможности не было, да и желания. Я не мог туда приехать. Жители Нижней деревни все погибли во сне, у них даже не было времени убежать. Все полицейские, находившиеся в участке, также погибли. Я был сыном мужчины, который совершил это страшное преступление. Такое было невозможно забыть. За это меня бесконечно наказывали. Но я всё-таки нашёл в себе силы жить вопреки всему, потому что тоже считал себя жертвой одного сумасшедшего мужчины. Однако роман Сынхвана отнял у меня даже такое жалкое оправдание. Пришлось принять тот факт, что моя жизнь стоила стольких жертв.
Почему же Сынхван написал эту историю? Почему он хотел сообщить мне эту жестокую правду? К тому же история была не завершена. Его рукопись кончалась на главе «Сынхван». По логике событий за ней должна была следовать глава про маму.
Я включил ноутбук Сынхвана. Может быть, он распечатал рукопись не до конца? Я вставил флешку и проверил файл под названием «Озеро Серёнхо». Он также заканчивался главой «Сынхван». Когда я кликнул на файл под названием «Рукописи», открылся документ, состоявший из ста семидесяти страниц. Эта часть заканчивалась той же главой. Но этот документ отличался от других тем, что там была пустая страница под заголовком:
Кан Ынчжу
Вопросы возникали один за другим. Почему Сынхван не написал последнюю главу? Как О Ёнчжэ удалось спастись и скрыться? Кто убил мою маму и сбросил её тело в реку?
В записной книжке, где Сынхван отмечал, как он вёл журналистское расследование, был список людей, с которыми он разговаривал. Некоторые имена были подчёркнуты красной чертой, а некоторые сопровождались короткими комментариями. Однако не было никаких зацепок, которые могли бы пролить свет на то, что случилось с мамой и О Ёнчжэ. Непроверенными оставались два письма от Мун Хаён и голосовые файлы. Файлы были обозначены цифрами от 1 до 45. Поэтому догадаться об их содержании было невозможно. По какому же принципу он их пронумеровал? В хронологическом порядке? Или по именам тех людей, которых он опрашивал? Я никак не решался включить записи и вдруг осознал, что до сих пор боюсь голоса отца.
Я нажал файл под номером 2. В первом файле был голос отца, поэтому я думал, что снова услышу именно его. Но оказалось, что я ошибся. Раздался знакомый женский голос.
«Мне кажется, их семейная жизнь была несчастливой. Особенно после того, как они переехали на озеро Серёнхо, всё стало ещё хуже. Каждый вечер сестра присылала мне сообщение с просьбой перезвонить ей. Даже когда она хотела рассказать о своих трудностях, она экономила деньги на телефоне, поэтому просила звонить меня. В этом вся моя сестра».
Три файла подряд были записями голоса тети Ёнчжу. Их содержание отражено в романе. Не было ничего особенного, такого, на что стоило обратить внимание. В файле под номером 5 был записан голос старика Лима, управлявшего лесопарком.
«…В тот день, перед тем, как отправиться в город Андон, я заскочил в охранный пункт. Не могу объяснить почему, но я переживал за эту женщину. Хотя мы особо и не разговаривали раньше. Я велел ей сразу опустить шлагбаум, не ходить на осмотр территории и не открывать окно незнакомым людям. О бедствии я узнал на следующий день из новостей. Я спешно вернулся и увидел, что там ничего не осталось. Деревня Серён теперь мёртвая деревня. Я слышал, что дамбой управляют в другом центре, который занимается также дамбой Пхарёнхо. А все выжившие покинули это место, получив небольшую компенсацию. Эту деревня уже не восстановить, и жить в ней нельзя, даже если захочешь. Лесопарк был весь разрушен. Сохранившаяся часть заросла так, что, если человек захочет туда войти, ему придётся прорубать себе дорогу серпом…»
В файле номер 6 было интервью со следователем.
«…а мы и до вечера 11 сентября не могли найти эту автомастерскую. Когда вспомнили про город Ыльсан и поехали туда, оказалось, что возле жилых домов есть одна мастерская. Она была уже закрыта. Был час ночи. Мы устали и проголодались, поэтому зашли в одну забегаловку: ели там лапшу и пили сочжу. Долгое время у меня на сердце лежал тяжёлый камень. Если бы я нашёл эту мастерскую немного раньше, мог бы предотвратить беду. Когда я узнал про аварию на дамбе, я просто остолбенел. За двадцать лет работы следователем впервые все мои коллеги погибли сразу на месте. Пока шло расследование, у меня было чувство, что здесь что-то не так. На дубинке, которую держал в руке Чхве Хёнсу, мы нашли кровь нескольких людей, но только не Кан Ынчжу. Её крови не было не только на дубинке, но и на самом Чхве Хёнсу. Трупа О Ёнчжэ мы тоже не нашли. Поэтому я возражал против окончания расследования, но к моему мнению не прислушались. Это дело уже было передано сеульской прокуратуре, кроме того, начальство хотело побыстрее его закрыть. В то время и простые люди, и те, что имели влияние, здорово давили на прокуратуру. Тем более что все обстоятельства и улики чётко указывали на преступника. Сам Чхве Хёнсу тогда был при смерти, а твои показания и показания мальчика могли просто запутать дело. Более того, вашим показаниям было трудно поверить. Кто поверит истории о том, что маленький мальчик ночью, один посреди озера, выдержал несколько часов, оставаясь в полном сознании, несмотря на то что он был привязан к дереву? Как бы то ни было, все закончилось. Дело закрыто… А он сам заговорил? Сейчас? А почему? Ему что, стало обидно, что казнят его, а не другого?»
