Фоули перевел взгляд с Томаса на де л'Орме. Гномье лицо слепого было непроницаемым. Именно де л'Орме настоял на сегодняшней встрече с представителями «Гелиоса» и притащил сюда, на континент, других членов «Беовульфа».

Что-то намечалось. Де л'Орме пообещал, что события повлияют на результат их работы, хотя не захотел сказать, как именно.

Все это делалось через голову Сэндвелла. О делах «Беовульфа» при нем не говорили ни слова. Члены «Беовульфа» до сих пор подсчитывали, какой ущерб принес их расследованию генерал, когда пять месяцев назад перешел в «Гелиос».

Ложа служила временным кабинетом Сэндвелла. На стадионе «Кэндлстик» проводилась серьезная реконструкция. «Гелиос» строил на месте арены биотехнический исследовательский центр стоимостью пятьсот миллионов долларов. Биосфера без света, сострил генерал. Сюда приглашали ученых со всей страны. Разгадка тайны homo hadalis вступила в следующий этап. Происходящее можно было сравнить с расщеплением атома или полетом на Луну. Хейдл, который метался по белой разметке поля на вянущей траве, входил в первую исследуемую партию.

Здесь, где завоевали свою славу и состояние такие футболисты, как Титтл и Монтана, где играли «Битлз» и «Роллинг Стоунз», где Папа говорил о добродетелях бедности, теперь за счет налогоплательщиков возводился передовой концлагерь. Он был рассчитан на одновременное содержание пятисот подземных животных форм. В дальнем конце арена уже напоминала развалины римского Колизея. Вовсю строились загоны. Вокруг титановых клеток вились аллеи. Потом поверхность старой арены и клетки скроются под восемью этажами лабораторий. Для уничтожения останков здесь даже соорудили бездымный мусоросжигатель, одобренный Ведомством по охране окружающей среды.

Там, на поле, хейдл пополз к канализационным трубам, где скрывались его сородичи. Бывший стадион будет готов принять новых питомцев не раньше чем через год.

— Настоящий марш обреченных, — сказал де л'Орме. — Всего за неделю от нескольких сотен хейдлов осталось меньше двадцати. Безобразие.

— Живые хейдлы — такая же редкость, как марсиане, — пояснил генерал. — Доставить их на поверхность живыми и невредимыми — все равно что вырастить шерсть на камне; нужно, чтобы не погибли бактерии у них в кишечнике, не началось легочное кровотечение, не случилась куча прочих неприятностей. Известны случаи, когда хейдлов-одиночек держали в плену на поверхности. Рекорд поставил израильский пленник — восемьдесят три дня. То, что осталось от этих пятидесяти особей, вряд ли протянет неделю.

— Я не вижу ни воды, ни пищи. Что они едят и пьют?

— Мы не знаем. Проблема серьезная. Мы наполнили им оцинкованную емкость чистой водой, а они даже не притронулись. Видите вон те биотуалеты для рабочих? Несколько хейдлов в первый день туда вломились и стали пить нечистоты и химикаты. Прошло несколько часов, прежде чем они перестали дергаться и визжать.

— То есть они погибли?

— Им придется либо привыкнуть, либо умереть, — сказал Сэндвелл. — Мы называем это выдерживанием.

— А что за трупы вон там, вдоль края?

— Все, что осталось от пытавшихся бежать.

С высоты гости видели нижние ряды трибун, заполненные солдатами и уставленные нацеленными на поле мини-пушками. Солдаты были в объемистых комбинезонах с капюшонами и кислородными баллонами.

На огромном экране хейдл бросил еще один взгляд в ночное небо и быстро уткнулся лицом в землю. Он хватался за траву, точно висел на отвесной стене и боялся упасть.

— После нашей беседы я хочу подойти поближе, — сказал де л'Орме. — Хочу его послушать. Понюхать.

— Исключено, — ответил Сэндвелл. — Это вопрос безопасности. Туда никого не пускают. Нельзя допустить, чтобы они начали заражаться человеческими болезнями.

Хейдл переполз с сороковой линии на тридцать пятую. Пирамиды труб стояли возле десятой. Он продвигался среди скелетов и гниющих трупов.

— А почему трупы лежат вот так, на открытом воздухе? — спросил Томас — Думаю, они представляют угрозу для здоровья живых.

— Вы хотите, чтобы их хоронили? Здесь не кладбище для домашних животных, отец.

Вера повернула голову, услышав, каким он заговорил тоном. Сэндвелл явно сменил курс. Теперь генерал принадлежит «Гелиосу».

— Но и не зоопарк. Для чего было доставлять их сюда, если вы просто смотрите, как они голодают и умирают?

— Я вам уже говорил — научные исследования. Строим, так сказать, детектор лжи. Будем разбираться, как у них колесики вертятся.

— А какова ваша роль? — спросил Томас — Для чего вы здесь, с ними? Я имею в виду «Гелиос».

Генерал напыжился.

— Отвечаю за организацию, — отрезал он.

— А! — сказала Дженьюэри, словно что-то поняла.

— Да, я ушел из армии. Но все еще держу оборону. По-прежнему сражаюсь с врагом. Только теперь за мной стоит реальная сила.

— Вы про деньги? — спросила Дженьюэри. — Сокровища «Гелиоса»?

— Да что угодно — раз оно может остановить хейдлов. Столько лет мною управляли глобалисты и пламенные пацифисты. А теперь я имею дело с настоящими патриотами.

— Бросьте вы, генерал, — оборвала его Дженьюэри. — Вы обычный наемник. Помогаете «Гелиосу» заглотить подземье.

Сэндвелл покраснел:

— Опять всякая чушь про новое государство под Тихим океаном? Газетная утка!

— Когда Томас впервые об этом сказал, я решила, что у него паранойя, — продолжала Дженьюэри. — Я думала, что никто в здравом уме не додумается покромсать карту на клочки, а потом склеить их вместе и объявить новой страной. Но это происходит, и с вашей, генерал, помощью.

— Карту никто не кромсал, — раздался новый голос. Все обернулись. В дверях стоял К. К. Купер. — Мы только подняли ее и обнаружили под ней пустоту. И нарисовали новые земли там, где не было никаких земель. Мы делаем карту под картой. Карту земель, которые не видны. Можете продолжать заниматься своими делами — словно нас и нет. А мы будем заниматься своими. Мы просто сошли с вашей карусели.

Несколько лет назад журнал «Таймс» воспевал Купера как смышленое дитя рейганомики, как человека, самостоятельно нажившего состояние на торговле компьютерными микросхемами и патентами в области биотехнологии и телевизионного программирования. В статье разумно умалчивалось о его спекуляциях твердой валютой и драгоценными камнями разваливающегося Советского Союза, как и о проделке с гидроэлектрическими турбинами для проекта электростанции «Три ущелья» в Китае. Спонсорство, оказываемое им природоохранным и правозащитным организациям, постоянно преподносилось публике как доказательство того, что большие деньги не исключают большого сердца.

Во плоти он производил странное впечатление — челка и очки в проволочной оправе на человеке его возраста выглядят неестественно.

Бывшего сенатора отличала западная живость манер, которая могла бы пригодиться, стань он президентом. В такой ранний час она казалась чрезмерной.